– Другое дело, – радостно констатировал Федор, перешагнул парапет обратно, поставил Настю на ноги и стал придерживать одной рукой, ибо девушка готова была осесть, как мешок с гумусом.
Другой рукой Федор держал за ворот отчаянно колошматившего воздух Илюшу-фотографа, каковой был меньше Федора раза в четыре и оттого так ни разу по Федору не попал, а только кричал:
– Сволочь, сволочь! Так и останешься навсегда безмозглым фаном. RZA ни за что не поклонится тебе на улице как Псу Призраку!
– Нужна мне больно твоя «риза», – парировал Федор. – И нечего кулаками махать, сквозняк от тебя.
На следующий день Настя проснулась часов в двенадцать. Сразу побежала в ванную, долго искала на лице хоть какой-нибудь прыщ, нашла очень маленький и давила, пока не позвонил телефон.
– Але, Настя, это Федя…
– Съел медведя, – ответила гордая девушка и бросила трубку.
Было жарко. Настя ходила по квартире в одних трусах, пила кофе, смотрела MTV. Родителей дома не было. Квартира была на первом этаже в старом московском переулке. На окнах были с внешней стороны решетки, а с внутренней – шторы. Поколебавшись немного, девушка вышла голой на лестницу, потом вернулась в кухню, налила еще кофе и вдруг над самым ухом услышала:
– Настя…
– А-а-а! – Настя прижала ладони к груди, стала прыгать и мотать головой, как прыгала и мотала только на концерте Земфиры.
– Прости, пожалуйста, я нечаянно. Настя, я пить бросил, только я тут немножко застрял… У тебя решетка узкая.
Постепенно придя в себя, Настя увидела в форточке дурацкую Федькину рожу и Федькину руку с огромным букетом цветов.
– Как застрял?
– Ну так, до крови. Это, кстати, тебе цветы.
Настя взяла букет. Схватила ножницы, стала подрезать цветам стебли, потом вдруг вспомнила, что стоит перед Федькой голая и что Федька застрял в форточке. Надела майку, вытолкнула Федьку из решетки на улицу и побежала открывать ему дверь. На лестнице у лифта стояла соседка с карликовым шпицем.
– Бесстыжие! – сказала соседка. – Голые с мальчиками встречаются по утрам. Совесть потеряли.
Потом было мучительно. Федор пил кофе, долго извинялся, говорил, что чуть было не убил вчера Настю и поэтому решил больше никогда не пить. А еще у него есть новый «Эминем» и он нашел новый секонд-хенд. Как вдруг в окно постучали.
– Дочурка, ты одна? – это был папа, он всегда так стучал и всегда так спрашивал – видимо, приучая себя к трудной для отца мысли.
– Не одна, – впервые в жизни ответила Настя и отдернула штору.
Папа стоял под окном бледный:
– Мне погулять?
Бедный папочка. Конечно же, его сразу пустили домой, а погулять вместо него пошли Настя с Федором.
– Пива выпьем? – предложила романтическая девушка.
– Мне нельзя, – вздохнул Федор, – я пить бросил. Совсем. И понимаешь, вот я пить бросил, а теперь мир дарит мне все время подарки.
С этими словами Федор взял Настю за руку, подержал немного и отпустил.
– Думаешь, цветы я тебе купил? Нет, нашел.
– На помойке?
– Зачем на помойке? На лавочке. Шел к тебе извиняться, подумал, что хорошо бы цветов, – и вот они лежат. И так во всем. Чего вот ты, например, хочешь?
Настя соврала, что хочет есть.
– Пожалуйста, – Федор нагнулся к клумбе, мимо которой они проходили, извлек из-под каких-то там пионов пакет совковых кукурузных хлопьев и протянул Насте. – На, ешь.
– Это самые противные в мире хлопья, – свредничала Настя, хотя, честно говоря, совпадение событий ее впечатлило.
– Но ты ведь не сказала, что хочешь вкусного.
– А еще… – Настя задумалась на секунду. – Я хочу в кино, в «Кодак», и чтобы большая кола и большой попкорн.
Они шли по Арбату. Не успела Настя договорить, как Федор нагнулся и подобрал с дороги кошелек.
– Кто кошелек потерял? – закричал честный юноша.
В кошельке не было ни кредитных карточек, ни документов. Только пятьсот рублей: на два билета в «Кодак», кока-колу и попкорн.
Настя занервничала. Пошарила по карманам, достала сигареты, пошарила еще, но зажигалки в карманах не было.
– У тебя огонь есть?
В этот самый момент с балкона ресторана «Прага» упала прямо Насте под ноги зажигалка. Федор поднял ее, посмотрел вверх то ли на балкон, то ли в небо и прошептал:
– Спасибо.
Так продолжалось много дней. Стоило только Насте высказать любое, самое сумасшедшее желание, как немедленно Федор находил на земле либо требуемую вещь, либо деньги на ее приобретение.
– Как же ты живешь-то теперь? – спрашивала Настя.
А Федор в ответ только вздыхал – в том смысле, что жить ему очень трудно, но такова неминуемая расплата за отказ от алкоголя.
Самой Насте тоже было трудно.
Не могла же она пить одна.
И не могла поссориться с Федором. Он не давал к этому повода. Мирно гуляли, разговаривали про книжки, фильмы и музыку. Потом Федор провожал Настю домой, заходил попить чаю с Настиными родителями, потом раскланивался и уходил. Хуже всего было то, что странный Федькин дар находить все необходимое на дороге завораживал Настю. Да что тут темнить: она была влюблена. И все знакомые давно уже считали Федьку Настиным бойфрендом. И даже Настина мама говорила всякий раз, закрывая за Федором дверь: «Какой милый мальчик». И ежу уже было понятно, что давно пора им, что называется, надежный-презерватив-безопасный-секс. Но ничего не происходило. Ни-че-го. Хоть волком вой.
И вот однажды Настя решилась.
– Я хочу водки, – сказала она, выйдя в очередной раз на прогулку.
– Пожалуйста, – Федор немедленно разыскал под лавочкой нераспечатанный стакан водки «Топаз».
– Выпьешь со мной?
– Я же не пью.
И Настя выпила одна. Ей стало тепло и грустно.
– Теперь хочу текилы, – усложнила Настя задачу, не зная еще, что вот они как раз шли мимо бара, где в тот вечер происходила текиловая вечеринка, и кактусовый самогон наливали бесплатно всем желающим.
От текилы стало весело.
– Хорошо, теперь коньяку.
Надо ли удивляться, что Федор немедленно нашел в кустах бутылку дорогущего VSOP?
– И шоколадка вот еще, – стесняясь, заметил Федор. А Настя подумала, что теперь он даже читает ее мысли.
Это был Новый Арбат. Ночь, огни. Выхлестав полбутылки, Настя решительно остановила Федора и поцеловала прямо в рот.
Федор покладисто на поцелуй ответил.
Огни смешались. У Насти закружилась голова. Огромный экран в небе запел какую-то детскую песню, Настя уснула, и Федька взял ее на руки. Во сне над Настиной головой качались дома и деревья. Потом Настя открыла глаза, увидела папу и услышала Федькин голос:
