– Это ты в каком кино видел? – спросила Настя.
– Завтра на роликах пойдем, – констатировал бойфренд.
– Завтра я не могу. Я веду Вячика на занятия.
– Ты каждый вечер с этим твоим придурком. Смотри…
И тут Настя подумала, что ей совсем не хочется продолжать слушать и смотреть, как он тут курит с важным видом. И ей совершенно не нравится, что он ее шлепает по попе. И главное, Настя поняла, что есть только один человек, которому она по-настоящему нужна. И этот человек – Вячик. И настоящая любовь у нее – с Вячиком. И она вцепилась ногтями бойфренду своему в рожу и прошипела:
– Он не придурок. Придурок – ты. Пошел вон!
Настя была в такой ярости, что на секунду вдруг ей показалось, что лицо бойфренда покрылось багровыми пятнами и весь он похож на багровый шар.
– Пошел вон, я сказала!
Тут Настя вспомнила, как в прошлом году водила Вячика в консерваторию. Вячик так любил музыку, что, когда играл оркестр, он вставал и махал рукою над головой, словно дирижируя. Он делал это молча. Никому не мешая. И каждый раз какая-нибудь интеллигентного вида дама говорила Насте:
– Ш-ш-ш-т! Уберите вашего ребенка, он всем мешает!
Багровая шарообразная тварь.
Насте было шестнадцать лет. Первого сентября она вышла из дому и пошла в школу в последний класс. Рядом с Настей, держа ее за руку, шел шестилетний брат Вячик. Он плохо еще умел говорить, но очень хорошо писал. Настя убедила директора, что Вячик может учиться в обычной школе. В ее школе. Директор спросил:
– Ты кем хочешь стать, Настя?
– Педагогом-дефектологом.
Брат и сестра подходили к школе. Школьный двор был сплошь забит разноцветными светящимися шарами. У каждого шара в руках был букет цветов. В основном шары были багровыми и зловещими. Некоторые шары были сверкающими и красивыми. Сверкающих было довольно много.
Достаточно много, чтобы не повеситься от отчаяния.
Под Дусину дудку
Первый раз Артем увидел Дусю, когда шел по коридору, волоча за собой огромный рюкзак со всякой конной амуницией. Он занимался верховой ездой. В тот день Артем должен был участвовать в соревнованиях. И притащил в школу здоровенный рюкзак с сапогами, каской, рединготом и белыми бриджами.
Она была не то что красивая, но очень наглая.
С кельтской татуировкой на голом плече, торчавшем из почти прозрачной майки, и другой кельтской татуировкой на голом бедре, торчавшем из-под очень короткой юбки. Было, считай, лето. Учебный год только начался.
Рядом с девушкой стоял совершенно седой человек. А напротив них стоял директор Афанасий Иванович Деготь, сгребал свою православную бороду в кулак, и вид у него был как у напроказившего мальчишки. А седой говорил директору:
– Какие еще у вас есть аргументы в пользу того, что моя дочь может учиться в вашей школе?
– У нас еще два языка по усиленной программе, – убеждал Деготь, – и третий язык факультативом на выбор.
Артем тогда подумал: какая же наглая рожа у этой девчонки, и какой папаша у нее гнида, и какой Деготь дурак, что стоит и оправдывается. Подумав так, Артем поехал на соревнования, по-дурацки как-то подвел лошадь к брусьям, вылетел из седла, треснулся головой о деревянную стойку да еще и упал под копыта, и лошадь на него наступила, и Артем две недели провалялся в больнице с подозрением, что, дескать, какой-то там отросток отломался от позвоночника.
Второй раз Артем увидел Дусю через две недели, когда выписался из больницы и пришел в школу.
Надо еще знать, что в классе у них было как бы две банды. Враждебная Артему «Кровь моя, кровь» и неформально возглавляемая Артемом партия «Нашего радио».
«Кровью» заправлял похожий на баскетбольный мяч Сережа Космачев.
«Кровь» ходила в широких штанах и бейсболках.
И особенно раздражала Артема тем, что дураки эти знали наизусть всего ДеЦла, танцевали на картонной коробке, расстеленной за школой, инвалидный брэйк под Слима Шейди, а о существовании Тупака и Ракима даже не догадывались.
– Ты бы хоть Teddy Bear Rap выучил, – дразнил всякий раз Артем Сережу Космачева, когда тот покорно получал двойку по английскому за неправильные глаголы.
И Космачев каждый раз прямо на уроке лез в драку, и каждый раз получал один вполне вырубавший его удар под дых.
Друзья Артема слушали «Наше радио». По двадцать раз смотрели фильм «Брат-2». Носили в основном классический «Левайс» на болтах.
Дуся вошла, ни с кем не здороваясь, направилась прямо к Сереже Космачеву, села на его стол, отодвинув голым татуированным бедром заляпанные космачевские тетрадки, и громко, так, чтобы все слышали, сказала:
– Говно твой ДеЦл.
Космачев запыхтел, Артем улыбнулся, добрейший Саша Козлов, десять раз за эти две недели навещавший Артема в больнице, подбежал и радостно крикнул:
– Арт, с возвращением тебя, с выздоровлением! Это вот Дуся!
А Дуся слегка только оглянулась через плечо на Артема и сказала:
– «Наше радио» тоже говно.
Назавтра Дуся заболела. То есть вечером еще позвонила Артему и сказала, что заболела. И просила зайти к ней после школы.
– Я тебе по телефону уроки скажу, – заартачился Артем.
– Ты с девушками только по телефону общаешься?
Когда кто-нибудь из товарищей спрашивал Артема, был ли у него, как бы это сказать для печати, сексуальный опыт, Артем всегда рассказывал про трех девчонок – двух на море и одну на конюшне, а на самом деле никакого сексуального опыта, кроме мрачной мастурбации в ванне, у него не было.
Дуся своим вопросом вырубила Артема так же верно, как он вырубал Космачева ударом под дых. Юноша только нашел в себе силы хмыкнуть в телефон и стал записывать Дусин адрес.
После уроков Козлов увязался за Артемом и проводил его до самых Дусиных дверей. И рассказал, что только в первый день Дуся разрешила ему, Сашке Козлову, проводить ее домой и что он, Сашка Козлов, влюблен в нее по-настоящему, но у него ничего раньше не было с девушками, потому что он, Сашка Козлов, близорукий и мешковатый.
– Саш, – перебил его Артем, уже пять минут скучавший от этой галиматьи у входа в Дусин подъезд, – мне идти надо.
– Да-да, иди и передай от меня привет. Не передашь? Правильно, не передавай. Я бы на твоем месте ни за что не передал.
В подъезде охранник выслушал Артема, набрал номер и почтительно сказал:
– Евдокия Павловна, к вам гость, – оглядел Артема оценивающе и добавил: – Мальчик из школы.
И Дусин голос в селекторе сказал:
– Если он Артем, пусть заходит.
Артем, разумеется, видел до этого голых женщин. В кино, на видео, на пляже, на фестивале «Нашествие». Мама никогда особенно Артема не стеснялась и могла, например, купаться в его присутствии голой. И с двоюродной сестрой Маней Артем плескался в дачном пруду голышом, когда они были маленькие.
