– Папа, как красиво! В моем доме полно бабочек!
Бабочки летали по комнатам, сидели на шторах. Время от времени кошка Мошка подстерегала одну из бабочек, ловила ее и ела. Почему-то тебе не приходило в голову отнимать у кошки придушенных бабочек, как отнимала ты у собаки придушенную мышь. Я думаю, в те времена ты и кошка по-своему как-то представляли себе жизнь мотыльков и вообще жизнь.
Я каждый день видел, как ты пеленала кошку и укладывала спать. Пеленала туго. Кошка немного выла, когда ее пеленали, но не кусалась и не убегала. У кошки были существенные резоны позволять тебе мучить себя. У бабочек, полагаю, были существенные резоны позволять тебе мучить себя до смерти. Ну конечно же, каждый вечер я читал тебе лекции о хорошем отношении к животным. Но животным было наплевать на мои лекции. Иначе кошка не приходила бы к тебе играть, а мотыльки не садились бы тебе на ладони.
И знаешь что, чем больше проходит времени, тем лучше я понимаю тогдашних твоих мотыльков.
6
Если ты не ловила гусениц прямо с утра, то мы катались на велосипеде. С тех пор как я купил тебе специальное детское кресло, цепляющееся к багажнику, ежедневные мои занятия спортом стали трепетны. Поутру, увидев меня в спортивных штанах, ты говорила:
– Папа, ты уезжаешь? Навсегда? Возьми меня с собой. Я очень быстро оденусь. Я даже причешусь и почищу зубы.
Когда мы выходили с тобой на улицу и понятно уже было, что отменить велосипедную прогулку невозможно, ты говорила:
– А перчатки-то я и не надену!
– У тебя замерзнут ручки.
– Ничего, я ручками тебя обниму, и они не замерзнут.
Руки у тебя замерзали минуты через две после начала прогулки, и, сидя у меня за спиной, ты засовывала мне руки под свитер и прижималась щекой к моей спине.
– Тебе приятно, какие у меня холодные ручки? Волшебница Бастинда (из мультика «Волшебник Изумрудного города») боялась воды, потому что, наверное, была сделана из мыла. А я не боюсь воды, потому что я сделана из нежности.
– Варя, прекрати! Иначе ты совсем закружишь мне голову, мы упадем с велосипеда и больно ударимся.
– И нас замажут зеленкой.
Минуту ты молчала, мы ехали по лесу, а по краям дороги росли цветы мать-и-мачехи.
– Папа, мне скучно просто так ехать по лесу и даже не собирать цветы. Расскажи мне, как я ходила в цирк.
И я рассказывал тебе в сотый раз. Как в нашу деревню приезжал маленький цирк зверей. Как я был занят, и на представление ты ходила с мамой. Как я понятия не имею, что там происходило, но все равно расскажу.
Доподлинно я знал только, что на представлении этом ты боялась медведя и держала в руках живого удава. Все остальные сведения о цирковом представлении почерпнуты были мною из твоих же рассказов. Чтобы я рассказывал тебе про цирк во время велосипедных прогулок, ты до этого сама рассказывала мне про цирк. По вечерам в детской комнате, сидя на ковре и показывая при помощи игрушечных своих зверей, как выступали звери цирковые.
– Вот выходит обезьяна. – Ты хватала игрушечную обезьяну. – Она такая ободранная и несчастная. Она хочет сделать сальто, но не может. – Ты подбрасывала игрушечную обезьяну вверх, и та неуклюже шлепалась на ковер. – Потом я боюсь медведя. – Ты прижимала кулачки к груди и дрожала. – Потом выходит медведь. Он совсем не страшный. Он ободранный и несчастный. – Ты хватала игрушечного медведя. – Медведь пытается танцевать, но у него совсем не получается.
– Варя, – спрашивал я, – зачем же эти звери выходят выступать на публику, если они ничего не умеют – ни крутить сальто, ни танцевать?
– Они выходят, папочка, чтобы их пожалели, – с этими словами ты обнимала игрушечного медведя и гладила его по голове. – Когда медведь не смог танцевать и пошел домой, ему было очень больно идти по асфальту.
– Варя, прекрати давить из меня слезу. Расскажи лучше про удава.
Рассказ про удава ты исполняла таинственным шепотом:
– Я держала в руках живого удава.
– Удав тоже был ободранный и ничего не умел делать?
– Нет! – шептала ты. – Удав был огромный и сильный. И он очень хорошо умел… – драматическая пауза, – кусать всех своими острыми зубами!
– Почему же он тебя не укусил?
– Ему сделали укол. – С таинственного шепота ты переходила вдруг на небрежный бытовой тон, каким даются обычно пояснения бабушке об общем принципе работы кофемолки или мясорубки или о правилах пользования горшком: – Ну ему просто сделали специальный укол в голову, чтоб он не укусил меня и я могла подержать его в руках.
– В голову? Жалко удава-то!
– Нет, – в твоем голосе звучало восхищение, – удава никогда не жалко.
Я выслушал, наверное, тысячу твоих рассказов про цирк. И тысячу раз пересказал их, управляя велосипедом. Тебе ведь скучно было просто так болтаться в детском кресле, притороченном к багажнику. Чтобы ты не скучала, я рассказывал, что в цирке было много ободранных и несчастных зверей, они ничего не умели делать и поэтому ты их жалела. Не жалела только удава, удава любила, удав был настолько прекрасен и отчаянно смел, что ему даже пришлось сделать укол в голову.
Мы ехали по узкому мостику над речкой. Ты говорила:
– Папа, если мы упадем, нас не будет жалко! – Это было утверждение.
Сейчас, когда я пишу эти строки, я думаю: вот интересно, автора этих строк жалко? Или ему сделали укол в голову?
7
Каждое утро сразу после катания на велосипеде, а то и прямо после завтрака мы смотрели мультики, и мультики были – ритуальная вещь. Во всяком случае, их следовало смотреть, пока няня или мама не решат волюнтаристски, что хватит, дескать, девочке портить глаза. Ты лежала на диване с задумчивым выражением лица и смотрела один и тот же мультик раз по сто. Когда мультик заканчивался, ты перематывала его на начало (представляешь, тогда еще у нас был кассетный видеомагнитофон), ложилась на диван вверх ногами и смотрела мультик снова, но так, что персонажи с твоей точки зрения двигались по экрану вниз головой. Я не знаю, зачем ты так делала.
Ты быстро освоила видеомагнитофон. Освоение началось с того, что ты запихнула в магнитофон десертную ложку, и магнитофонные слесари в соответствующей ремонтной мастерской очень смеялись и передавали тебе привет. Едва научившись включать магнитофон и выключать, ты стала осваивать проматывание страшных эпизодов. Страшными эпизодами ты считала вовсе не те, когда герою угрожает опасность, а те, когда кто-нибудь на кого-нибудь повышал голос. Ты регулярно проматывала сцену в мультике «Шрек», где зеленый великан кричит на ослика. Кричащего людоеда в мультике «Волшебник Изумрудного города» ты тоже проматывала. Однажды, когда ты совсем что-то расшалилась, разлила по кровати вишневый сок, выкинула в окно кошку (с первого этажа) и ударила дедушку по голове настоящим молотком для забивания гвоздей, я прикрикнул на тебя. Потом пару недель ты со мной не разговаривала и вообще не замечала меня. И только сейчас я понял, что это ты промотала меня на хай-спиде, как проматывала орущего Шрека. Теперь я знаю, что на тебя нельзя повышать голос, во всяком случае мне.
