Федя попытался освободиться от веревок, но вскоре осознал: бесполезно, слишком крепко он был связан. Раненая рука на каждое движение отдавалась такой болью, что юноше казалось, будто ее протыкают ножом. Пришла мысль найти что-нибудь острое и разрезать веревки. Федя попробовал двигаться ползком, ощупывая за спиной кончиками пальцев все, чего он мог коснуться, но только натыкался на гладкие камни. Так прошло около часа. Выбившись из сил в попытках освободиться, Федя лежал без движения. Его мучила сильная жажда, руки и ноги затекли, пальцы опухли…
— Эй! Эй, откройте!!! Кто-нибудь!!! — Федя кричал так громко, как мог. Все равно за ним придут, но, если пройдет еще немного времени, сил уже совсем не останется.
Крики достигли цели. Раздался резкий неприятный скрип. Юноша, вздрогнув, повернул голову на звук. Метрах в пятнадцати от него, вверху, ярко загорелись два факела, открывая взгляду довольно большую каменную лестницу. Глаза, привыкшие к темноте, заслезились от света. В грубо сколоченную дверь вошли те самые существа, которые преградили Феде путь. Они закрепили факелы у входа и неторопливо начали спускаться вниз. Литвинов похолодел, осознавая, что сейчас находится в их полной власти. Он чувствовал себя перед ними абсолютно беспомощным, как выпавший из гнезда птенец, окруженный хищниками.
Федя быстро огляделся и понял, какую глупость он сделал. Лучше бы молчал. Он лежал на полу в огромной пыточной камере. Нечто подобное он видел в каком-то фильме про Средневековье. На камнях под орудиями пыток проступало множество темных пятен, наверное, от крови. Похоже, здесь оборвалось немало жизней. От панического страха все поплыло перед глазами, дыхание перехватило…
Существа вшестером окружили юношу. Их маленькие злобные глазки сверкали на покрытых шерстью лицах.
Одно из существ подошло к юноше вплотную, опустилось на колени, что-то пробормотало. И вдруг резко, совершенно неожиданно для Литвинова, схватило юношу за голову, чуть не свернув ему шею, и с силой прижало свой отвратительный лоб к его лбу. Феде показалось, будто чуть выше переносицы ему вводят в голову толстую иглу, хотя на самом деле было не столько больно, сколько страшно. Литвинов закричал от ужаса: появилось ощущение, будто у него через трубочку высасывают мозг. Он дернулся изо всех сил. Уродцу, продолжавшему крепко держать юношу, это, видимо, не понравилось. Мелькнула оранжевая вспышка, Федю опять словно ударило током. Сознание вырубилось.
Когда Федя вновь очнулся, то увидел перед собой, как существа парами стоят неподалеку, прижавшись друг к другу лбами. Не передать, как Литвинову хотелось сейчас проверить, все ли в порядке у него с головой, но, поскольку он по-прежнему был крепко связан, сделать это было нереально.
Наконец уродцы закончили странную процедуру. Один из них подошел к Феде, приставил к его горлу кинжал:
— Ну, теперь понимаешь, что я говорю? — произнес он на чистейшем русском языке.
До Литвинова дошло, что именно сейчас происходило. Видимо, с него просто считали информацию. Однако легче от этого понимания не стало.
— Ты слышишь меня или нет? — нетерпеливо проскрипело существо.
— Да… — едва смог выдавить Федя, чувствуя на шее холодное острое лезвие.
— Нам нужен Ключ. Отдай его, и мы тебя отпустим.
Внутри все упало:
— Я… не могу… его отдать, — голос Феди дрожал.
— Ты хотя бы предполагаешь, что тебя ждет до того, как ты его отдашь? И ведь отдашь, не сомневаюсь. Никто не выдержит… — существо закаркало гадким, зловещим смехом, — никто… Вопрос в том, что к этому моменту от тебя останется…
Теперь засмеялись все, и Федя осознал: лучшее, что сейчас с ним может случиться, — как можно более быстрая смерть. Мысль лихорадочно работала… Выхода Федя не видел.
— Зачем вам Ключ? — хоть немного протянуть время.
— Ты еще спрашиваешь зачем?
— Только я смогу открыть Врата.
— Только ты? — интонация была как при обращении к трехлетнему малышу.
— Но ведь Врата — это… завершение Игры. И решение… принято… уже… На меня указал Прорицатель. И все будет решать мой выбор…
— Все правильно. Но сделаешь ты этот выбор сейчас.
Федя похолодел. Все внутри будто скрутилось в жгут. Он понял.
— Если бы нам просто был нужен Ключ, мы давно бы взяли его у тебя. Нужно, чтобы ты сам его отдал. Мы дадим тебе возможность подумать, нам торопиться некуда.
Существо медленно и методично начало надрезать острием кинжала глубокую рваную рану на плече юноши. Хлынула кровь. Боль была невыносимой. Казалось, связки порвутся от крика. Слезы невольно выступили на глазах.
— Что, больно? — существо прекратило истязание.
Литвинов стонал, скорчившись на полу.
— Подумай. Не отдашь Ключ по-хорошему — эта боль покажется тебе раем. У тебя полчаса.
Федин мучитель смачно плюнул на рану. Обилию слюней позавидовал бы любой верблюд. У Феди потемнело в глазах, крик застрял в горле. Юноша не мог даже вдохнуть: плечо точно облили крепким соляным раствором, однако кровь странным образом тут же остановилась.
— Зачем? — спросило другое существо, сморщенное и низенькое.
— Чтоб не сдох раньше времени.
Существа вышли, забрав с собой факелы. Подземелье вновь погрузилось в полную темноту.
— Дэя! Дэя, где ты?! — прошептал Федя, глотая слезы. Как бы он хотел сейчас умереть в одно мгновение, ничего не почувствовав! Теперь он понял, зачем Элэйми показала ему, что будет, если откроются темные Врата. Нет выбора. Идти придется до конца, каким бы ужасным ни был этот конец, и помощи ждать неоткуда. Даже Дэя куда-то исчезла, Дэя, которая никогда не оставляла его, тем более в такие моменты.
Федя вспомнил: справа стояло нечто ужасное с торчащими острыми лезвиями, напоминающими топоры. Нужно добраться до орудия, попробовать разрезать веревки. Юноша перевернулся на спину, пополз, отталкиваясь от пола ногами. Ему было настолько страшно, что он не ощущал уже ни боли в плече, ни жажды. Наконец он уперся головой в какой-то твердый предмет, сел, осторожно поднялся на ноги, повернулся к орудию спиной, нащупал что-то острое. Попытки разрезать веревки продолжались невыносимо долго, каждую секунду ему казалось: сейчас дверь откроется и… Но вот веревка поддалась. В кровь разрезав запястье, Федя наконец освободил руки. Так же, в спешке сильно поранившись, он разрезал веревку, стягивающую плечи. Растирать затекшие запястья было некогда. Дрожащими руками он принялся распутывать веревки на ногах, и тут за дверью послышались шаги. Федя понял, что освободиться до конца не успеет. Он отполз от орудия, быстро обмотал себя куском разрезанной веревки, повернулся на спину, чтобы не было видно рук.
Дверь наверху открылась. Литвинов заметил за собой, что невольно считает вошедших. Это почему-то казалось очень важным. Их теперь стало еще больше: девять.
— Ну, ты отдаешь нам Ключ? — проскрипел тот, что шел впереди.
