— Если ты — про выполнение супружеского долга, то, извини, мимо. Устала я сегодня очень. Практически вымоталась. Засыпаю на ходу. Всё, пошла в спальню. Ляг, милый, пожалуйста, в своём кабинете и не сердись. Будь так добр…
Она развернулась и — неверной походкой — направилась к коридору, ведущему к лестнице.
— Подожди, — попросил Егор.
— Что такое?
— У тебя — чуть ниже правого уха — какое-то маленькое пятнышко. Тёмно-зелёное.
— Ерунда, — медленно провела пальцами по шее и ключицам Александра. — Обыкновенный банный листик. То есть, берёзовый, с веника. Прилип, понимаешь…. Всё, встретимся позже, во время позднего завтрака. Или же, например, раннего обеда…
Александра ушла.
«Берёзовый банный листик?», — вкрадчиво напомнил о своём существовании вредный внутренний голос. — «А, ведь, в этом Мире не принято — среди благородных людей — супругам в баню вместе ходить…. С кем же тогда наша Аль предавалась (заметь, глухой ночью), банным процедурам? С другими нежными и трепетными фрейлинами Двора великокняжеского? Ну-ну. Свежо предание…. А заметил, братец, что у неё на стройной белоснежной шее — недалеко от прилипшего банного листика — имеется свежий нежно-розовый засос? Оставленный, извини, совсем и не тобой…».
Сердце застучало — бешенным индейским тамтамом. В голове поплыл — призрачными мятыми полосами — светло-сиреневый туман. На лбу выступили мелкие бисеринки ледяного пота.
Егор выпил — в два-три жадных глотка — фужер ежевичной наливки. Снова наполнил фужер. Выпил. Выдохнул. Рванул, отрывая пуговицы напрочь, ворот рубахи. Пробормотал — сквозь хриплое дыханье:
— Душно-то как, сил нет. Кислорода не хватает…
Он вышел на свежий воздух. Вздохнул полной грудью. Медленно, пройдя между мраморных фасадных колонн, спустился по широким ступеням каменной лестницы.
На востоке медленно и печально разливалась ало-розовое марево зари, но солнышко ещё не показалось из-за далёкой линии горизонта. В густой листве деревьев и кустов приветливо щебетали, бодро перепрыгивая с ветки на ветку, мелкие пичуги.
Чуть в стороне от главного входа в графский особняк — на синей садовой скамье — сидела, крепко обняв морщинистыми ладонями свой чёрный посох, старенькая монашка в тёмной бесформенной рясе: серо-пегие космы волос, длинный нос, украшенный тёмно-бордовыми бородавками, один глаз — очень узкий и светло-светло голубой, второй — с жёлто-серым бельмом.
«Сегодня она ещё больше похожа на знаменитую прорицательницу Ванду из моего прошлого Мира. Практически — один в один…», — подумал Егор и вежливо поздоровался:
— Доброго вам утра, матушка Варвара.
— А, господин сиятельный граф пожаловал, — беззубо улыбнулась старушка. — Он же — Старший Ангел. Он же — упрямый Странник…. И тебе, добрый молодец, светлого Пути.
— Спасибо…. Разрешите вопрос?
— Конечно. Спрашивай, отрок. Отвечу — как смогу.
— Э-э-э, — замялся Егор. — Вот, фрейлины Дворов великокняжеских. Да, и Императорского Двора…. Какие у них обязанности? Основные обязанности, я имею в виду?
— А то ты сам не знаешь?
— Знал, конечно. Но, извините, позабыл. Контузия. И, как следствие, частичная амнезия.
— Ну, да. Амнезия, — многознающе усмехнулась монашка. — Куда же без неё настоящему Страннику…. Основная обязанность современных российских фрейлин — плотски ублажать Императора, Великих князей, их ближайших родственников, ну, и всех прочих — на кого укажет Высокое Лицо. С искренним и неизменным усердием ублажать.
— С искренним? Ты ничего, бабушка, не путаешь? Может, по принуждению?
— На раннем и нежном рассвете плохо путается. Да и не врётся совсем…. С искренним усердием, господин сиятельный граф. С ним самым. И никак иначе. Так заведено. Старинные благородные традиции, великая честь и всё такое прочее…. Теперь-то, надеюсь, понимаешь, почему нынешним фрейлинам запрещено рожать?
— Чтобы, не дай Бог, случайно не возникало династических казусов и конфузов? — с трудом сглотнув слюну, предположил Егор. — Мол, кому они нужны, эти незаконнорожденные отпрыски? Как императорские, так и великокняжеские?
— Никому не нужны, — подтвердила старушка. — Одна маета от них и интриги всяческие. Поэтому все фрейлины и «снабжаются» сверхнадёжными спиралями женскими, гинекологическими…. В этом обычае, кстати, заложен ещё один важный и мудрый аспект, — понимающе усмехнулась. — Очень многие женщины — в молодые годы — склонны к легкомысленному плотскому поведению. Мол, коварные гормоны безостановочно бродят по телам молодым и трепетным, не давая покоя. Всерьёз — не давая…. По себе знаю. Не всегда же я старенькой монашкой была…. Короче говоря, многим дамам — прежде, чем стать образцово-показательными «матронами» (то есть, идеальными и высокоморальными хозяйками приличных домов), — необходимо хорошенько «перебеситься». Так уж, видимо, угодно матушке-природе, ничего не попишешь. А раз так, то пусть, мол, этот процесс проходит в окружении персон безусловно-благородных, а не чёрт знает кого и чёрт знает где. Конюхи там всякие имеются в виду. Ну, и сантехники-черти, иже с ними…. Прости, Господи, что поминаю всуе «нечистого». Грешна. Ох, грешна. Отмолю потом — многократно. Не сомневайся…. Как, сиятельный граф, страдающий амнезией частичной, доходчиво я объяснила ситуацию?
— Спасибо, матушка Варвара, доходчиво. Доходчивей, просто-напросто, не бывает. Премного благодарен.
— Вежливый какой выискался…. Постой, Странник.
— Да, слушаю.
— Ты, уж, милок, обойдись без глупостей. Пожалуйста.
— Постараюсь. Но не обещаю. Извините.
— Бог простит, если, конечно, посчитает нужным…
Егор вернулся в дом, остановился рядом с лестницей, ведущей на второй этаж, где располагалась супружеская спальня, и крепко задумался: — «В прежнем Мире ходили смутные слухи — о романтических отношениях между «той» Сашенькой и заслуженным генерал-лейтенантом ГРУ Громовым Виталием Павловичем. Я, конечно же, тогда только посмеивался, мол, ерунда полная и безосновательная.… А, пардон, нынче? «Аналогии» Параллельных Миров — штука упрямая и коварная. Скорее всего, я уже и тогда был однозначно и плотно «рогат»…. Ну, Палыч, престарелый и похотливый сукин кот. Не дай Бог, встретимся когда-нибудь. Извини, старина, но «жёсткого» допроса — как минимум — тебе не избежать. Эх, жизнь моя, жестянка бестолковая…».
Он зашёл в спальню: Александра — полностью обнажённая и до невозможности прекрасная — мирно посапывала на кровати (под кроваво-красным балдахином), повернувшись на правый бок и совершенно по-детски подложив под правую щёку сложенные вместе ладошки.
— Сашенька, п-проснись, — хриплым и слегка подрагивающим от волнения голосом попросил Егор. — Санечка, Шурочка, Сашенция. Проснись, п-пожалуйста.
— М-м-м…. Отстань. Хр-р-р…
— Подъём. Великий князь прибыл. Очень гневлив и тебя — незамедлительно — требует.
