— Выкладывай.
— Разлом — на самой окраине Благоприятного края. Бандиты часто переправляются там из Бесплодных земель к северу. И этот регион заполонен мерзостью.
Бродар Кейн поднял бровь.
— Бандиты и мерзость? Полагаю, у меня больше опыта по этой части, чем у многих других людей.
Гарретт кивнул.
— Саше и Викарду потребуется сопровождение. Я послал бы братьев Урич, но они нужны в другом месте. Как насчет десяти золотых?
Старый горец на мгновение перестал ковыряться в зубах.
— Как мне представляется, этот кинжал — справедливая награда за спасение вашего парня Коула. Полагаю, что получу за него больше двадцати золотых в Ничейных землях.
Гарретт покачал головой:
— Ты обнаружишь, что Проклятие Мага бесполезен и для тебя, и для большинства людей, что попытаются его применить.
Бродар Кейн, похоже, был озадачен.
— Отчего же?
Несмотря на растущее раздражение, Коул не мог не усмехнуться. Он знал ответ на этот вопрос.
— Магия клинка сработает лишь в руках того, в ком течет кровь подлинного героя, — ответил Гарретт.
Произнося эти слова, он немного поерзал, словно они вызвали у него ощущение неловкости.
Почесав нос, Бродар Кейн расплылся в улыбке.
— Тогда меня можно не считать. Никогда не утверждал, что я герой. Но что удержит тебя от того, чтобы отказаться платить, после того как я выполню свою часть сделки? Маловероятно, чтобы я смог вновь найти тебя в таком огромном городе.
Предводитель Осколков скривил губы и промолчал. В воцарившейся тишине Коул слышал размеренное «тик-так» из кармана Гарретта.
— Я придержу этот кинжал, — произнес наконец Кейн. — Когда наше дело в Разломе будет завершено, я передам его обратно твоему парню. Как только я получу тридцать золотых, которые ты собираешься предложить. По пятнадцать — мне и Волку.
Гарретт прищурился.
— Ты торгуешься как купец, — пожаловался он. — Хорошо. Мы договорились. Просто береги этот кинжал. Его нельзя недооценивать. Это единственное, что может свести на нет магию Салазара.
— Я не спущу с него глаз, — заверил Бродар Кейн.
Коул наслушался достаточно. Он сердито поднялся.
— Похоже, мне нужно найти себе другое оружие. Когда мы отправляемся?
— Ты никуда не едешь, Даварус.
Коул помедлил. «О чем говорит Гарретт?»
— Послушай, мои ребра в порядке, — сказал он раздраженно. — Даже с этими ушибами я здесь быстрее всех. — Он обвел взглядом собравшихся Осколков, словно предлагая любому возразить.
— Дело тут не в твоих ушибах. — Голос Гарретта звучал устало. — Сегодня ты едва не позволил себя убить. Ты не подчинился моим подробным наставлениям и чуть не навлек беду на всех нас. — Его голос чуть смягчился и стал печальным. — Я растил тебя с восьми лет. Я люблю тебя, как сына, Даварус. Но ты отказываешься выполнять то, о чем я прошу. Ты думаешь только о себе и о славе. Ты должен научиться действовать в составе группы, прежде чем я вновь стану тебе доверять.
Коул с трудом верил своим ушам. Казалось, будто ему вонзили кинжал в брюхо.
— Это же нелепо, — запротестовал он. — Я — самый лучший для этой миссии. Ты это знаешь! Для этого я был рожден!
— Мне жаль, Даварус, — сказал Гарретт.
Коул осмотрелся в поисках поддержки. Никто не встретился с ним взглядом, за исключением старого горца, который хранил молчание.
— Я — Даварус Коул! — яростно вскричал он. — Моему отцу не было равных! Вы все можете поджать хвост и притворяться, что делаете доброе дело. А я не буду оставаться в стороне, когда на улице убивают невинного.
Он достал из-под кожаного жилета зеленый кварцевый кристалл, который Гарретт подарил ему на восемнадцатый день рождения, когда его официально привели к присяге как члена группы Осколков. Кристалл висел на простом кожаном шнурке. Коул сильно дернул его, и шнурок порвался.
Минуту он смотрел на кристалл, лежащий в руке. Даварус вспомнил, как гордился, когда Гарретт подарил его. Двенадцать лет этот человек был ему отцом. Больше половины жизни. И так он теперь обращается со своим приемным сыном?
Коул в отвращении покачал головой и под общий вздох всех сидящих у костра швырнул кристалл в огонь. Затем он бросился вон из храма Матери, под жалящий ночной дождь, который в двух сотнях миль к югу прекратил существование Призрачного Порта.
БЕЗЖАЛОСТНОЕ ОРУЖИЕ
— Ты можешь подняться.
Барандас сделал, как было приказано, поразившись слабости, которая прозвучала в этом древнем голосе. Бесспорный хозяин Сонливии и, возможно, самый могущественный человек на севере никогда еще не говорил как дряхлый старик. Это стало тревожным открытием даже для Верховного Манипулятора города.
Выпрямляясь, он бросил быстрый взгляд на сидящих перед ним мужчин. Лорд Салазар подался вперед на своем обсидиановом троне, его руки в старческих пятнах вцепились в подлокотники, поддерживая тело. Пышная темно-красная мантия, которую он носил всегда, окутывала его тощую фигуру, словно саван. Из-за крайнего утомления грубые морщины на хмуром лице лорда-мага казались заметнее, а глаза, обведенные кругами, почти такими же черными, как трон, на котором он восседал, сильнее обычного выглядели запавшими. Даже борода и усы, которые ему постоянно тщательно умащивали согласно древнему гарзианскому обычаю, словно поникли от усталости.
Являя собой разительный контраст, главный магистрат Тимерус, сидевший слева от лорда Салазара, явно светился от удовлетворения. Как и правитель города, Тимерус не был родом из Андаррана. Внешность главного магистрата, хоть и родившегося в Сонливии, несомненно, имела характерные черты уроженцев Ишара, расположенного на востоке. Приложив длинный указательный палец к ястребиному носу, главный управляющий городскими делами быстро окинул Барандаса оценивающим взглядом.
По другую сторону от лорда-мага восседал, сложив руки на коленях, маршал Халендорф, возглавляющий Алую стражу. На его полном лице блуждала чуть заметная улыбка.
«Ну, давайте, позлорадствуйте, джентльмены, — раздраженно думал Барандас. — Это не покажется вам таким уж забавным, когда Белая Госпожа узнает, что Манипуляторы города серьезно ослаблены».
— Надеюсь, ты в достаточной мере восстановился, — произнес в конце концов Салазар.
На самом деле Барандас все еще чувствовал слабость, но он никогда не признался бы в этом, особенно — перед лордом-магом и двумя самыми могущественными городскими магистратами.
— Я чувствую себя хорошо, мой лорд. Однако с сожалением информирую вас о том, что двадцать один Манипулятор утратил свою связующую магию. К счастью, никто из них не погиб в процессе.
Салазар поджал узкие губы.
