– Мы уволим вас по статье! Вас после этого на работу нигде не возьмут!
– Да? – безразлично произнесла Вета. – Хотите, чтобы я рассказала безутешным родителям, что вы сделали с детьми? Кому вы их скормили? И что вы, интересно знать, сделали с самими родителями? Они ведь безвольные как куклы.
Лилия опустилась на стул. Ее руки, косолапо упертые в столешницу, задрожали. Она вдруг стала старой, и злая морщина прорезалась у рта.
– Веточка, да что вы такое говорите, разве же мы могли… как вы такое подумали… – Бормотала за ее спиной Роза, уже совсем безнадежно, словно отрабатывая положенную программу. Свободного пространства за спиной вдруг стало больше, и Вета почувствовала, что лаборантка вжалась в стену.
– В общем-то, я пришла только сказать, что у вас ничего не получится. Город… или пугало, как вам удобнее? Я его убрала. Не важно как. Вы его больше не увидите и не услышите. Вы уже заметили, что он исчез, правда? Потому и торопились выгнать меня из школы.
Она проворонила подходящий момент для ухода и все еще смотрела Лилии в глаза. Уже совсем не страшные, просто пустые глаза. Кисточки накидки свисали с ее плеч мертвыми цветами.
– Ну тогда пойду, – сказала Вета, снова опуская взгляд на пустой листок бумаги. Как дико и глупо, как она могла вестись на такую идиотскую манипуляцию! Фокусы Лилии подействовали бы разве что на восьмиклассников. Впрочем, теперь не действовали даже на них. – Надеюсь, больше никогда не увидимся.
Роза шарахнулась в сторону, когда Вера протянулась к дверной ручке. У нее появилось новое хобби – уходить. Патетично и не очень, хлопая дверью или спотыкаясь в темном коридоре. Уходить.
Хоть бы он теперь вернулся.
Глава 27
Сухие листья
Четвертое октября. Пока есть, куда идти
На ночь обещали сильный ветер. Вета не включала радио, но в автобусе, и в магазине, и на лестничной площадке беседовали только об этом. В срочном порядке перегоняли куда-то машины, которые обычно ставили у подъезда.
Усевшись в углу кровати, Вета слушала, как шумит за окнами ветер. Еще не ураганный, но уже жуткий. Деревья сгибались под его свистом. Она даже не включала в комнате свет: за месяц испытаний привыкла сидеть в темноте, тем более что свет фонарей и так позволял различить все предметы в комнате.
Потом в окна забарабанил дождь. Резко стемнело. Вета легла прямо на покрывало, не раздеваясь, и принялась смотреть в окно. В рыжем свете фонарей было видно, как чертит на стеклах дождь непонятные символы. Ветер уже не выл, а свистел, задувая в оконные щели, стекла вздрагивали под его напором, и где-то грохотало, словно срывались листы металла.
Сквозь все это Вете почудились вдруг голоса. Она почти не спала ночью и поэтому быстро задремала, когда в ее сне прозвучали эти голоса. Вета открыла глаза и прислушалась к свисту ветра, надеясь, что крики исчезнут вместе с остатками сна. Но зря. Секунду ветер выл соло, потом за ним снова проступили голоса. Детские, они нестройным хором произносили одно и то же слово, Вета не могла разобрать, какое.
Она подскочила к окну: за мешаниной из мечущихся веток, листьев и мусора колыхались провода. На детской площадке раскачивались качели. Вете почудились мелькнувшие за гаражной пристройкой силуэты – один, два. Она шагнула назад и глубоко вдохнула.
Почудилось. Почудилось, вот и все. В такой ураган детей из дома не выпустят совершенно точно. У нее просто расшалились нервы – от общения с Лилией и не такое может случиться. Взгляд Веты упал на смятое письмо, которое все еще валялось на столе.
«Подростки, – подумала она, – красивые слова на ветер. Обожаю-ненавижу. Любовь-кровь. Крайности и обещания, которые забываются еще быстрее, чем высыхают слезы. Ничего серьезного они не сделают, ничего».
Она снова легла, но прежнее спокойное отчуждение испарилось. Ей больше не хотелось смотреть на капли, ей чудились бессвязные выкрики, которым воображение тут же дорисовывало истерические нотки.
Вета очнулась в коридоре, когда застегивала плащ. На лестничных площадках было пусто, лифт не гудел. Она спускалась вниз, слушая, как содрогаются оконные стекла, и с каждым шагом ругала себя все сильнее.
Дверь подъезда была заперта на засов, который отпирался только изнутри. Вета царапнула железо, представляя, как будет наперегонки с ветром пытаться закрыть дверь снова. Она решила, что только выглянет на площадку и убедится, что никакие восьмиклассники по улицам не шатаются. Загаражное пространство было хорошо видно с возвышения у подъезда. Вета вздохнула поглубже и дернула засов.
В лицо ей тут же ударил ветер, вышиб тепло, сон и все мысли. Как, оказывается, громко шумели деревья! Их шумом наполнился весь город, вот только она не различала в шуме слов, остался угрюмый страшный напев. Под ноги бросилось сухое крошево из листьев. Вета прижалась к двери спиной и с грохотом закрыла ее.
На детской площадке скрипели беспризорные качели, по тротуарам неслись обломанные ветки, и, конечно, не было тут ни души. То и дело заправляя волосы за уши, Вета оглядела двор. Ворот плаща трепетал, издавая звук, похожий на шуршание птичьих крыльев.
Ей не показалось, и за гаражами правда мелькнула красная сумка Арта.
От ветра в лицо перехватывало дыхание, волосы то и дело выбивались, она шла, и казалось, вообще не двигалась с места. Когда до ближайшего гаража осталось протянуть руку, Вета так и сделала, и ухватилась за выступ в кирпичной кладке. Вокруг не осталось больше звуков, кроме воя ветра, и она опять подумала, что все почудилось. Не могли же восемь восьмиклассников стоять молчаливыми истуканами и наблюдать из своего убежища за тем, как она пытается пройти двор наискосок.
Оказалось, что могли. Они стояли неровным полукругом в закутке из забора с одной стороны и гаражей с двух других. Здесь стены чуть-чуть прикрывали от ветра, и Вета смогла отдышаться. Она с удивлением поняла, что слышит свое дыхание, а значит, сможет услышать и их слова.
– Мы написали вам письмо, – первой сказала Руслана, волосы которой растрепались, и она была теперь похожа на ведьму – бледное лицо едва выглядывало из беспорядка черных прядей.
– Ты написала, я знаю, – кивнула Вета. Она не хотела думать о том, как выглядит. Она не хотела думать о том, что идет на поводу у кучки сумасшедших подростков, которые рискуют жизнями ради принципа.
– Почему вы нам не ответили? – Руслана заправила прядь за ухо – совершенно бесполезный жест.
Вете спину лизал холод. Она терпеть не могла ощущать на себе эти восемь пар глаз, сразу вспомнилось нехорошее начало ее работы в школе, а она ведь так не хотела возвращаться.
– Потому что мне нечего вам отвечать. У вас есть родители и учителя, пусть отвечают они.
Руслана открыла рот и тут же захлопнула. Вете показалось, она слышала, как клацнули зубы.
– Вы – наш классный руководитель, – отозвалась справа Вера.
