На следующий день объявили вылет на немецкие укрепления под Янискоски. В прикрытие звену дали тройку «Як-1».
Пилоты «Бостонов» приободрились. Если над морем немецкие истребители не рисковали удаляться от земли, то над оккупированными землями они действовали нахраписто, тем более их аэродром Луостари был недалеко, в нескольких минутах полета. На подвески «Бостонов» взяли ФАБ-100, по наземным целям в самый раз.
Все три пилота «А-20» проявили себя лучшим образом, поскольку действовали над сушей и опыт в этом имели. Отбомбились с малых высот, сделав два захода, и, опустошив бомбовые отсеки, повернули домой.
И тут нагрянули две пары «мессеров». Они попытались прорваться к «Бостонам», но наши «Яки» связали их боем. Немцы превосходили их в численности, к тому же наши действовали тройкой, а пара, как у немцев, маневренней в бою. Но наши пилоты не оплошали.
Вот из клубка дерущихся истребителей вывалился дымящийся «BF-109» и со снижением пошел на запад. Потом сбили второго. Пилот его так и не выпрыгнул, а самолет в отвесном пике врезался в каменистую сопку и взорвался огненным шаром.
Все штурмовики и истребители вернулись на Ваенгу. А потом три дня сидели, поскольку погода была нелетная: низкая облачность, дождь и сильный ветер.
Механики возились с самолетами, личный состав слушал сводки Совинформбюро, замполиты затеяли проводить партийные и комсомольские собрания.
Иван, как и другие, на собрания ходил – ведь по документам он был комсомольцем. Только на собраниях скукота, одна говорильня, промывание мозгов – лучше бы провели обмен опытом. У опытных летчиков есть свои наработки, нестандартные приемы ведения боя. Однако со своими предложениями Иван не лез – ни к замполиту, ни к Фамусевичу. Не зря в армии есть пословица: «Кто проявил инициативу, тот и будет ее исполнять». Для Ивана проще было самому разговаривать с опытными пилотами других эскадрилий.
Когда погода прояснилась, последовал приказ бомбить Супру, город на финской территории. Наша авиаразведка донесла, что немцы перебрасывают туда из портов Ботнического залива пехоту.
После непогоды грунтовую, хоть и укатанную до каменистой плотности взлетно-посадочную полосу развезло. Не то чтобы она превратилась в кашу, но взлет затрудняла. Грязь липла к колесам шасси, из-под носового колеса летела на двигатели. В таких условиях брать полную бомбовую нагрузку рискованно, пробег самолета значительно возрастал. Не удержись самолет на полосе – недалеко до аварии. А если учитывать, что в отсеке бомбы, так вообще ситуация чревата взрывом.
Однако же оторвались, построились, взяли курс 270 – Супра была почти на одной линии с Ваенгой.
Через сорок минут полета начал греться правый двигатель. Иван с тревогой смотрел на указатель температуры масла и головок цилиндров. При полных бомбоотсеках продолжать полеты опасно, а запасные цели на подобные случаи были не определены.
Иван решил не рисковать самолетом и экипажем. Он связался по рации с Фамусевичем и доложил о технической проблеме.
Рация минуту молчала, видимо, Фамусевич выяснял у своего штурмана местонахождение. Потом в наушниках зашипело.
– Приказываю продолжать выполнять боевое задание. Как понял, прием?
– Есть выполнять задание.
Иван убрал обороты правого мотора до средних. Убирать до минимума было нельзя, самолет будет уводить в сторону.
Через несколько минут температура немного снизилась. Но, как следствие, снизилась и скорость, самолет Ивана начал отставать. Понемногу, но дистанция до звена увеличилась.
– Игорь, посмотри на правый двигатель, – связался Иван с бортстрелком. – Дыма не видно, масло не течет?
– Все в порядке, командир, – доложил тот.
Оба самолета звена уже оторвались метров на пятьсот. Ситуация плохая. Если немцы поднимут истребители, его собьют. Одиночный штурмовик или бомбардировщик – легкая добыча. Благо – местность пустынная, ни населенных пунктов, ни узлов обороны, откуда могли бы подать сигнал тревоги на немецкие территории.
Иван чувствовал себя неуютно.
– Штурман, место?
– Печенгу прошли, – последовал ответ.
Значит, большую часть пути до цели прошли.
– Что случилось, командир? – Равиль понял, что что-то идет не так. Не зря же они отстали от звена.
– Мотор плохо тянет, правый.
– Фу, а я уже было подумал, что оглох на правое ухо, – пошутил Равиль.
При сбросе оборотов звук мотора меняется. И потому и штурман, и стрелок поняли, что с самолетом проблема. Но они не стали досаждать вопросами, пока Иван сам не вышел на связь.
Уже показался город. Первые два самолета долетели туда первыми, и Иван увидел, как в небе вокруг самолетов появились разрывы зенитных снарядов. Стреляли из крупнокалиберных орудий, не менее 88 мм – уж больно разрывы мощные. Впрочем, до высоты три тысячи метров малокалиберные «эрликоны» не дотянут. Иван видел, как самолеты звена легли на боевой курс и сбросили бомбы – они легли внизу одна за другой. Командир решил отбомбиться с одного захода, чтобы до минимума сократить время пребывания под зенитным огнем.
Сбросив бомбы, самолеты стали разворачиваться на обратный курс, и огонь зениток сосредоточился на самолете Ивана. Это было все равно что раздразнить осиное гнездо.
На карте было отмечено, в каком районе города сосредоточилась немецкая техника.
– Штурман, курс!
– Два градуса влево!
– Выводи на обозначенную цель, просто по городу сбрасывать не хочу.
– Сам так думаю.
А разрывы снарядов были все ближе. Похоже, зенитчики пристрелялись. Скорее бы отбомбиться, собьют ведь!
Штурман в СПУ крикнул:
– Сброс залпом!
Иван сразу добавил обороты правому мотору. Даже если его заклинит, облегченный самолет долетит до аэродрома на одном моторе, лишь бы тот не подвел.
На полной тяге двух двигателей Иван стал догонять звено.
– Третий, Третий, как у тебя дела? – запросил Фамусевич.
– Отбомбился, лег на обратный курс, – ответил Иван.
– Добро! Конец связи.
Мотор проработал минут десять, потом задергался, его затрясло. Иван выключил зажигание.
– Штурман, место!
– Прошли Западную Лицу. Мне прокладывать курс на запасной аэродром? До Мурмашей уже не так далеко, курс 120.
– Должны дотянуть.
Иван исходил из того, что в Мурмашах нет импортного бензина, а отечественный заправлять в «А-20» нельзя. Нет запчастей, механиков – надо тянуть в Ваенгу.
Самолеты звена уже скрылись из виду.
Однако Иван дотянул до Ваенги, и, пусть с опозданием, но сел. Весь аэродромный люд сразу обратил внимание, что лопасти винта правого мотора застыли неподвижно.
