Вдруг монолит нашей отдельной компании как будто распался. Встрепенувшись, я посмотрел по сторонам. Оказалось, пока размышлял и вслушивался в далекую перепалку, основная часть собрания закончилась, и теперь несколько человек обступили Толстого, что-то негромко спрашивая. Доктор со спутницами уже двинул в вагон, часть людей выстроилась в две очереди: более длинная к Лехе, несколько пошли сначала к Николаю. Человек тридцать стояли в отдалении, все так же группками, кто-то уже уходил, видимо, идея об обеде и ужине, которые надо заработать, по вкусу пришлась не всем. Да и не с пустыми руками некоторые ехали, думаю, у многих с собой пожрать есть. А может, и нет ничего, просто рельсы-то наезженные, можно рассчитывать на то, что скоро, по идее, должны нас найти уже.
В горячую ванну бы сейчас, подумалось вдруг с тоской. Привык каждый день мыться утром и вечером. Правда, если не принимать душ суток трое, то это проходит, но вторые сутки самые сложные. Пока не все равно.
Когда девушек, Сашу-проводницу и Алину, позвал к себе Леха, а до сих пор незнакомый мне паренек увел Костика, мы с Егором как-то оказались не у дел.
– Ты готов? – спросил меня Егор, когда мы обсудили то, как Толстый осадил мужика.
– Готов к чему?
– В смысле «к чему»? Попробуй мыслить логически и сказать мне имена кандидатов на поход по рельсам в сторону цивилизации?
– Опа… думаешь, мы?
– Ну не то чтобы думаю, просто других кандидатур особо и не видно. Ты вчера в отключке валялся, много пропустил, а я особо и не помощник, – Егор приподнял руки, и я вспомнил, что предплечья у него прилично изрезаны.
Толстый в это время двинулся в нашу сторону.
– Мы готовы! – когда ему оставалась пара шагов, решив проверить догадку, гаркнул я.
– Готовы – это хорошо, – тяжело посмотрев на меня, устало сказал Толстый, – стрелять умеете?
Я в жизни ни из чего, кроме травмата, не стрелял на шашлыках, поэтому замялся.
– Смотря на каком уровне. Из гладкого слону в жопу попаду с двадцати метров, – пожал плечами Егор.
– Короче, смотрите, от полустанка, на котором мы в последний раз стояли, где-то час на поезде. Как называется, не помню, стояли мы там в пять утра примерно, я курить просыпался. Убрались в это говно, – Толстый обвел рукой вокруг, – около шести. Час езды, берем по максимуму, это километров восемьдесят. Примерно, может быть больше. За сегодня вы хорошо если километров сорок сделаете, поэтому… ну жилье по-любому должно быть, железка все-таки, хотя, кто знает, куда это нас занесло. Надеюсь, ночевать не придется в пути, но тут уж как повезет. Поэтому, Алекс, думай, будете брать твой рюкзак, спальники туда, палатку. Можно горелку. Подумайте, пока сейчас хавать будете, вон уже Леха зовет, я его озадачил вам пожрать намутить, чтоб на голодный желудок не выходить.
И это, парни, – придержал Толстый уже двинувшегося Егора за рукав, – подождите. Я там эту шавку посмотрел, которую ночью привалили. Короче, нездоровая фигня, большая уж она очень. Но на волка не очень похожа, а клыков в пасти – руку перекусить. Так что у костра лучше не ночевать. Поэтому думайте. И это, не бздите идти? Если что не так, лучше сразу говорите…
Хм. Я при упоминании о зверье, по которому ночью Леха стрелял, естественно, испугался сразу. Еще даже как. Вот только вряд ли смог бы в этом кому-либо, кроме себя, признаться. Поэтому, как и Егор, пренебрежительно махнув головой, пошел к Лехе, который нам пожрать организовал.
Завтрак изобилием не баловал – банка разогретой тушенки на двоих и по паре позавчерашних бутербродов, от которых уже шел лежалый запах. В нагрузку Николаич нам презентовал котелок чаю, даже сладкого. Мы с Егором полезли в вагон, чтоб не смущать шатающийся вокруг в большом количестве народ.
Тушенку я последний раз ел года четыре назад и с той поры испытывал к ней небрежение, запах от бутербродов заставил меня поморщиться, а чай был слишком крепкий. Но, несмотря на все это, поел с превеликим удовольствием. Еще бы столько же и еще столько же – и совсем было б замечательно. Но добавки никто не предлагал, и мы с Егором обсуждали, как пойдем, со спальниками или без. Дальние пешие переходы ни он, ни я уже давно не совершали, поэтому решили идти налегке.
Когда чай кончился и только мы засобирались на выход, пришли Толстый с Николаичем. Саня покопался в вещах и бросил Егору комплект одежды, точь-в-точь как был на нем. Олеговский, наверное, они ж в одной команде. Были.
Леха между тем, пока Егор быстро переодевался, достал из кучи рюкзаков чехол с оружием и патронташем. Извлеченное на свет ружье мне не понравилось – оно было какое-то одутловатое, что ли. Не было в нем резкости и брутальности, как в помпе, которая у Лехи за спиной висела, не было классических обводов, как в производных от «калашникова». Не было оно похоже и на аристократические ружья, из которых английские пэры по лисицам пуляют. Егор взял ружье, покрутил, сноровисто передернул затвор, приложился, приноравливаясь.
– Это что за зверь? – спросил он Леху.
– Промысловое ружье. На любителя, да, – сказал Николаич, глядя на выражение лица Егора, – да ты не парься, хорошая вещь, только привыкнуть чуть. Особенно к тому, что прицельной планки нет. Трехзарядное. На вот, кстати, и заряди, – протянул он Егору патронташ.
– Саш, – окликнул я Толстого, пока Егор изучал ружье, – у меня в рюкзаке спальник, палатка есть, вы берите, пользуйте. Только если пока нас не будет, вас тут спасать начнут, проследи за шмотом моим, о’кей?
– Фига ты, а что раньше-то молчал?
– Так я очнулся только ночью, когда на барахле уже куча народа спала, будить не стал.
– А, точно, извини. За шмотки не волнуйся, спасать будут – сохраню. Ну а не будут… тоже сохраню.
– Алекс, че, попрыгали уже? – Егор с ружьем за плечом просто излучал нетерпение. Да и меня тоже начинало давить – чувство такое, будто время, как песок, утекает. Пора уже, пора.
– Помчали, – кивнул я, но, когда Леха с Егором выходили из вагона, я подбежал к своему рюкзаку и извлек оттуда кукри и на ходу начал крепить ножны на поясе.
Провожали нас неожиданно многочисленной компанией. Доктора не видно, а так все наши были, хотя они мне нашими-то стали буквально после суток знакомства. Кроме них, было человек десять записавшихся к Лехе добровольными помощниками.
Нас хлопали по плечам, желали удачи. Егор подскочил к проводнице Саше, шепнул ей что-то на ухо, отчего та вся зарделась. Когда он подходил ко мне, я покровительственно усмехался. Но самолюбие задело, да.
Долгие проводы никто не жаловал и, не растягивая прощания, мы с Егором резво рванули с места аварии. Оглянулись лишь по разу.
По путям ходить неудобно. Метров сто приноравливались, меняясь местами, пока, наконец, я не пошел между рельс по шпалам, а Егор шагал по покрытому снегом щебню. У него были туристические ботинки, у меня же на берцах подошва жесткая, так что нога не проваливалась, если между шпал носок попадал.
