Мы замолчали и посмотрели на сцену. На невысоком помосте актового зала стояла трибуна с гербом СССР, на которой сейчас откашливался квадратный майор Зорин, готовясь произносить речь. За трибуной стоял длинный стол, за которым сидело прилично народа. Был доктор с двумя помощницами, в одной из которых узнал Оксану. Еще из знакомых там Николаич сидел, а нескольких человек я первый раз видел. Ну и Толстый там был, естественно, с краю стола устраивающийся. Он только что открыл собрание, пожелав всем доброго утра и рассказав все то, что я слышал уже двое суток – типа что-то произошло, но что – никто не знает. И все плохо, да. Как подтверждение этого утверждения на коленях Толстого сейчас лежал автомат Калашникова с примкнутым магазином.
Я осмотрел заполненный зал. Столы сегодня с утра уже сдвинули в угол и наставили стульев и древних скамеек. Хватило не всем, многие стояли за рядами у входа. Выглядели люди почти все одинаково взъерошенно. Не у всех девушек и женщин были причесаны волосы. От некоторых мужиков, проходивших мимо, когда все рассаживались, ощутимо тянуло несвежим телом.
Поморщившись, я еще раз мысленно поблагодарил Артема, который, оказывается, ночь почти не спал, зато мы все получили воды на помывку. Вот всего-то для счастья надо: кусок мыла да горячей воды пару ведер. Так что вся наша переночевавшая в коттедже компания выглядела на фоне остальных бодренько. Девчонок, кстати, с собой даже не брали – зачем, что важное будет, и так расскажем.
Нас четверых Толстый попросил встать вдоль стены боковой – для солидности. И, судя по замеченным взглядам, впечатление мы производили. Еще бы – все в форме и вооружены. Оттого что оружия на мне, в отличие от остальных, не видно – не держать же пистолет в руке, я немного расстраивался. Но все равно, прислонившись плечом к стене, задрав нос, лениво обозревал весь зал. Жалел я в этот момент только о том, что такой модной разгрузки, как на Толстом, у меня нет. Вообще брутальным парнем тогда бы выглядел. Хотя и так неплохо – продолжал я любоваться собой.
Наш новый папа, как обозвал его Геша, говорить все не начинал, а подозвал к себе Толстого. Спросив у него что-то тихонько, сделал пометку в блокноте.
– Ну здравствуйте, товарищи, – наконец произнес Федорович. И замолчал.
– Это не просто гениально, это конгениально, – явно кого-то пародируя, тихонько сказал Геша.
– Тсс, ну че ты, может, он речи говорить не умеет… – шепнул я ему.
– Речи я говорить не умею, поэтому скажу по-простому, – после этих слов Геша прыснул, да и мы с Жекой улыбнулись. Толстый, увидев это, показал нам кулак украдкой.
Зорин между тем продолжал говорить и излагал совсем не смешные вещи, а где-то даже и удивительные. По мере того как майор говорил, у присутствующих в зале округлялись глаза и вытягивались лица.
– В общем, так, давайте знакомиться. Зовут меня Зорин Константин Федорович, по званию ажно целый майор. Я теперь ваш царь, бог и воинский начальник. Позади меня за столом сидит исполнительная власть. Для начала всех представлю, – пока Зорин представлял присутствующих, я подмигнул Оксане и увидел в ответ теплый взгляд. Взгляд я от девушки все не отводил, да и она глаза не опускала. Непроизвольно у меня улыбка на лицо наползла.
– Ну и последний, – между тем показал Зорин на Толстого, – Александр, командир народного ополчения и одновременно начальник безопасности периметра. Теперь внимание, – повысил Федорович голос, потому как в зале начались перешептывания, – если вам что-то приказывают эти люди, значит, вам приказываю я. Невыполнение приказа можете считать самым глупым поступком в вашей жизни. Тот, кто не выполняет указания, будет просто изгнан из нашей тесной и дружной общины. Впрочем, мы не звери и оставляем вам право жаловаться… – Зорин обернулся к Толстому: – Саша, как ты вчера сказал?
– Жаловаться в ООН, Юнеско и общество прав потребителей, – крякнув, произнес тот.
– Вот именно. Можете жаловаться именно туда. Но там, за воротами. У нас же тут наступает военный коммунизм, поэтому с сегодняшнего дня считайте себя в большом колхозе. Работы не просто много, ее очень много, и всю придется работать. Кто работать не хочет, соответственно, сегодня должен очистить от себя территорию базы. Есть даже время поразмышлять до сегодняшнего вечера, когда из центра сюда прибудет автобус, на котором приедут новые постояльцы. Желающие покинуть наш санаторий могут отправиться на этом автобусе в Великополье, но там никто не гарантирует теплую пищу и ночлег.
Про трудоустройство, – откашлялся Зорин, посмотрев в блокнот украдкой, – большинство из вас уже есть в списках у Николая, и он сегодня будет целый день здесь. Именно здесь, в этом зале. Всех, кто уже у него записывался, прошу подойти по второму разу. Кто не записывался, естественно, тоже подходит и записывается в списки. Стандартно, для всех – имя, фамилия, специальность, опыт работы.
Теперь о еде. Сегодня будет последний день, когда кормили абсолютно всех. Завтра благотворительность заканчивается. Механизм пока не выработан, но, скорее всего, вечером будете подходить к Николаю, оставлять заявку на участие в кормежке на следующий день, а тот, под чьим началом вы работали, будет ее подтверждать. А может, разделим всех на бригады, и бригадиры будут подавать заявки на питание. Пока в процессе. Всех, кто служил… всех, кто служил в армии, – повторил громче Зорин, перекрывая поднявшийся гомон, – или умеет стрелять и владеть оружием, прошу подойти к Александру. Времена настают неспокойные, ведется набор в ополчение. Пока все. Это было наше с вами первое общее собрание, через два или три дня будем повторять, считайте это заменой вечерним новостям. Теперь вопросы, по возможности кратко и по существу.
– А как помыться? – раздался женский голос из зала, вопрос тут же поддержало несколько голосов.
– Сегодня вечером будут топиться все бани, на территории их две, скорее всего все помоются. Вопрос решается, ясность будет после обеда.
– А как с отоплением? Мы сегодня ночью чуть не окочурились! – опять женский голос и опять возгласы эхом: «Ну да, а что с отоплением?»
– С отоплением хорошо. Без отопления плохо. Основное здание пока не отапливается, сегодня будем стараться утеплять. Есть несколько буржуек, они будут распределены по самым большим комнатам. Ну и надеюсь, к завтрашнему дню у всех будут спальные мешки или теплые одеяла. А вообще, весна, скоро потеплеет. Надеемся и верим.
– А где брать воду, питьевую? И не питьевую тоже?
– В озере. Если пройти сто метров от крыльца, его видно. Это не питьевая. Питьевая в столовой, но, в принципе, она оттуда же, только кипяченая.
Вопросы сыпались и сыпались. На некоторые Федорович отвечал сразу, пару раз подзывал к себе Толстого или местного Глеба, уточняя у них, перед тем как ответить. Мне тоже было интересно, слушал, но тут меня толкнул в плечо Артем.
– Поехали уже, с нас и так Щербаков голову снимет, времени сколько… – прошептал сержант мне на ухо.
Я посмотрел на Толстого, поймал его взгляд, похлопал пальцами по запястью там, где часы обычно носят, и двумя пальцами изобразил бегущего человечка. Толстый кивнул понимающе и мелко нас перекрестил, криво ухмыляясь.
