— Можешь лечь на меня, если хочешь.
— В смысле — положиться, — улыбка девушки в дожде отражена.
— Да тут недалеко. Идём.
Они идут вдвоём.
Кот укоризненно: ты всё не прекратишь ленивый этот ливень. Я до крови промок!
Она ему:
— Но как?
Он ей:
— Перестань лить слёзы внутрь. И на плече моём поплачь…
Шли по тропинке и остановились. Чёрно-жёлтый Кот пытается поддержать её морально, когда она обессилено валится на него. Упали в мокрую траву.
Сахарные слезинки затравленно обнажены.
Она ревёт, придавленный орёт (и затухает ливень).
Печаль души прошла дождём.
Кот еле выбрался из-под неё. Уселся рядом.
— Водопад выключила, — он говорит, ломая рот улыбкой. — И сухо, как в пустыне стало… Пора уж дальше нам идти.
«Ведьмины волосы» склонили устало тонкие, спутанные ветви.
— Приятные деревья, — молвит Кот, когда водой ему проказливо плескают на затылок. Прибрежный лес теперь затих. Ночь наконец-то безмятежна.
— Промокло всё кругом, а я без обуви что твой Иисус.
Кот оценил её нечистые сапожки. Она меж тем уж снова замерла.
— Куда ведёшь ты? Стой, я дальше без ответа не пойду.
Кот глянул косо и сказал: прибежище умалишённых, безумия чертог.
То место, где покоев много…
— Шизняк, психушка, жёлтый дом?
— Больница душ, — Кот девушку смешливо поправляет. — Её недавно обновили… Там главный — доктор Бен.
— Пошли…
Единая звезда блестит на склоне ночи. Стена из палых листьев перед ними.
— Стена Осени, — кивает мёртвой изгороди Кот. — Сейчас наищем вход.
Она за ним неспешно следует вдоль жёлтой. На тёмной простыне могилы гроб лежит. На нём из музыки табличка «ВЫХОД».
Кот крышку открывает.
— Ну вот мы и пришли. А дальше — твой вопрос.
— Что я почувствую после смерти?
Жиль Корвус:
— В детстве от страха темноты меня спасла одна девочка. Она жила этажом ниже. И мы с ней сильно дружили.
Однажды вечером в одно из тёплых лет я и она, заигравшись во дворе, не заметили быстроту заката и очутились в окружении темноты абсолютно одни. Другие дети уже спокойно спали.
Нам нужно было вернуться до того, как наши родители сойдут с ума от безответственности своих детей.
Она схватила меня за руку, и мы двинулись к дому.
Ночь выдалась лунной. Мы прошли через аллею тополей, верхушками взлетавших к звёздам, а после вышли на пустырь за нашим домом.
Беспокойное чувство вмешательства чего-то злого не покидало меня, но моя подружка крепко (ладонь в ладонь) держала мою руку.
Мы быстро миновали заваленный всяческим мусором пустырь и подошли к подъезду. Чёрный проём дверей испугал меня невероятно.
Но спутница-соседка храбро втащила нас внутрь. Нашаривая в темноте ступеньки, мы поднялись к её квартире.
Блёклый свет Луны смотрел через оконце. Мы стояли на лестничном пролёте и в нежной тишине летней ночи любовались друг другом.
Она осторожно меня поцеловала и постучала в свою дверь.
Страх темноты тогда меня покинул.
Мы попрощались. Она зашла домой.
Нам было по 5 лет.
Я засыпал на раздвижном кресле в углу, а просыпаясь, обычно лепил из пластилина разноцветные фигурки людей и играл ими на балконе.
Моя подружка-соседка любила летать на качелях.
Иногда я пробовал её нарисовать.
Ещё у нас во дворе была старая голубятня. Но голуби там почти не ютились. Зато в подвале нашего дома водились огромные серые крысы. Однажды мы с моей подружкой нашли мёртвую крысу в траве. Убедившись, что тварь сдохла, мы стали по очереди вертеть её за хвост. Внезапно крыса ожила и, чуть не укусив меня, сбежала, чем очень удивила нас. Я и моя подружка любили исследовать округу, подолгу играть на улице. Помню, она научила меня быстро плевать трижды через левое плечо. Туда, где «ждёт демон»…
Эта девочка-соседка уехала с семьёй куда-то далеко, когда наступила осень.
В школе после второго класса мне было невыносимо скучно. Я наплевал на неинтересные предметы, такие важные таким важным людям.
Я был халявщиком и одиночкой.
По прошествии 10 лет «учёбы» родители направили меня в Академию, за несколько километров от города. Студгородок, каждодневно навевая тоску, вогнал меня в сильнейшую депрессию. Занятия я благополучно забросил и, как в детстве, занялся исследованием округи.
Хотя бы природа радовала меня. В одиночестве я бродил по вымерзшим полям, забирался на крыши заброшенных строек, исхаживал пыльные дороги, пробовал вызвать духов в вечернем лесу.
Потребность в обществе людей я не чувствовал.
Это позволило обособить меня от их реклам и мнений.
Различные безумства я начал совершать от скуки. Иногда чьи-то голоса подсказывали мне, что делать. Я веселился.
Одинокий шут в пустынной зале дворца.
Продымившись в Академии полтора года, ушёл по собственному нежеланию быть здесь. Тогда родители закинули меня в Университет.
Я стал аутсайдером, прозрачным одиночкой.
Та тьма и тот свет манили меня. Мир живых оказался абсолютно ненужным безликому невидимке. Мне виделись призраки. Они говорили со мной. Я начал предугадывать всякую чертовщину, случавшуюся с людьми из-за людей. Вокруг меня скопилась Тьма.
Бессонница убаюкивала. Я жил лишь только по ночам. А днём был как лунатик. Страдая от раздвоения жизни, я не видел выхода.
Весенняя жажда самоубийства.
Но всё закончилось иначе…
Всё началось с того, что я побывал на своих похоронах.
Вспомнил себя на весёлых по себе поминках.
Мой дьявольский двойник меня покинул. Я не болен… Но я и не здоров.
Жизнь моя была грустным праздником одиночества.
Я хочу прожить эти несколько последних лет так, как не мог прожить их никогда раньше. Наверное, никто не в силах это изменить.
Потеряв чувство реальности, я просыпаюсь.
Вскинул взгляд — пожелтевший скелет машет надо мной острой косой. Через комнату бежит восьмилапая собака. На подоконнике в горшке гримасничает одинокий подсолнух. Лицо у него такое, что на Хэллоуин маска не нужна. Лысый человек, торс которого заканчивается покатыми плечами, пытается ползать по полу. Ещё один, плоский словно коврик для ног, висит, прибитый к стене гвоздями.
