— Меньше, я, когда ГКЧП было, к ней за солью забегала.
— Ну, так и посчитай, сколько прошло! Я точно помню: пятого сентября хотела у нее противень одолжить, когда у Мишки моего день рождения был, а мужик, что здесь жил, сказал, что Агафья к родственнице уехала.
— Стоп! — перебил их внимательно следивший за этим спором Богданов. — Какой еще мужик, Николай Тихомиров?
Соседки переглянулись и, перебивая друг друга, вновь затараторили:
— Так Колька же жил у брата, а комнату, говорят, сдавал.
— Да не сдавал, его приятель Васька Щербинин с мясокомбината тут бесплатно жил — у него жена инвалид.
— Да откуда ты знаешь, что бесплатно? Сейчас все боятся, что за нетрудовые доходы квартиру отберут, сдают, а всем говорят, что родню пустили.
— Погодите, — вновь прервал их Корнилов, — а чем болела жена этого приятеля — ну, которая, вы говорите, инвалид?
Женщина в недоумении посмотрели друг на друга, и обе одновременно пожали плечами.
— Да ее и не видел никто.
— Никогда из дома не выходила.
— Лариса Быстрова с третьего этажа сказала, что инвалид, потому не выходит.
— Нет, это Варька Кошелева сказала.
Махнув рукой, Богданов вежливо поблагодарил их и отпустил. Пока шел обыск, он отвел в сторону участкового.
— А вы-то в курсе, что происходило в квартире? Квартира ведь стоит на учете.
Участковый вытянулся по швам и захлопал белесыми ресницами.
— Так точно. У нас от Кислицыной давно сигналов не было, мы решили, что у них притихло вроде как, — отрапортовал он, — но я постоянно мимо квартиры прохожу — приглядываю. Раньше-то да, раньше и другие соседи подтверждали, что к Тихомирову разные личности ходят, одну даже опознали, на особом учете состоит. Только тут ведь ничего не поделаешь, в гости к себе человек волен кого угодно приглашать, у нас демократия.
— А что за личность, которая состоит на учете?
— Эта, как ее, Парамонова Зоя — она у него постоянно торчала. Но теперь все тихо, никто не ходит.
От слов его Богданов едва не подскочил на месте.
— Парамонова? — сделанным равнодушием переспросил он. — Постоянно? Гм. А у Тихомирова губа не дура, Парамонова — очень дорогая проститутка.
— Так это не то, товарищ майор, даже Кислицына приметила — у них тут что-то вроде любви было, она, говорят, с ума по нему сходила.
Когда Богданов, докладывая майору о провале операции задержания, сообщил о словах участкового, у Корнилова чуть язык изо рта не вывалился от изумления.
— Сходила с ума? Парамонова?!
Майор напряженно размышлял о том, что ему удалось отыскать еще одну ниточку: Зоя Парамонова, пропавшая вместе с Валевской и Дорониным. Тихомиров же, на котором все замыкалось, бесследно исчез — сбежал, почуяв слежку, или его постигла судьба остальных?
Спустя полчаса Корнилов явился с докладом в кабинет Авдиенко. Тот сильно осунулся за последние сутки, взгляд его был хмурым, под глазами обвисли мешки.
— И что ты предлагаешь? — резко спросил он.
— Надо найти Николая Тихомирова, будем искать.
— Итак, ты о Тине ничего не выяснил, моя дочь исчезла, неизвестно куда, — говорил подполковник, расхаживая по кабинету, — моя дочь…
Он метался из угла в угол, Корнилов никогда не видел своего начальника в подобном состоянии.
— Будем искать, — повторил он, — разрешите идти работать, товарищ подполковник?
— Иди.
Но едва Корнилов дошел до своего кабинета, как снизу ему позвонил дежурный милиционер.
— Товарищ майор, тут пришла девушка — хочет срочно видеть кого-то из начальства. Говорит, ее зовут Зоя Парамонова.
Глава двадцать четвертая
Сразу по получении результатов экспертизы Анатолий позвонил Самсонову.
— Мне нужно вас увидеть, — коротко сказал он.
Самсонов не стал задавать ему ни каких вопросов, лишь глухо спросил:
— Мы можем встретиться у «Парка культуры»? Скажем, через час — я буду ждать вас в машине у метро. Хочу еще раз побывать на… этом месте.
— Хорошо, ждите, я постараюсь успеть.
Самсонов распахнул дверцу машины, едва увидел выходящего из метро Толю. Они коротко пожали друг другу руки, и, едва Толя устроился на переднем сидении, машина тронулась с места. Самсонов вел ее, не говоря ни слова и неподвижно глядя на дорогу. Лишь обогнув парк и остановившись, он отрывисто спросил:
— Что показала экспертиза?
— Это ее кровь.
— Значит, она была убита в машине?
Толя отвел глаза.
— Эксперт предположил изнасилование, а кровь…она ведь была девушкой. Скорей всего, во время борьбы кулон закатился между сиденьем и спинкой. Смерть же наступила в результате перелома шейных позвонков, это установили еще зимой.
— Значит, он ее изнасиловал, потом задушил и огнем скрыл следы преступления.
Самсонов говорил ровным, ничего не выражающим голосом, который лишь иногда срывался и переходил в шепот, оттого, что горло его было сдавлено тисками боли. Толя тяжело вздохнул.
— Да, похоже, что именно так.
— И все это случилось тогда, когда они ехали от Белорусского вокзала, я сейчас сам лично проехал этим маршрутом, иначе просто нелогично. Если бы посторонние люди похитили Диану возле ее дома в Теплом Стане, то для чего им было тащить ее через весь город в центр Москвы? Теперь я точно знаю, что это он.
— Придется доказывать, — продолжая смотреть в сторону, проговорил Толя, — и доказать будет нелегко. Прошло много времени, и сейчас почти невозможно выяснить, приезжал ли Евгений в Москву в день гибели Дианы. Получив результаты экспертизы, я поговорил с Сергеем Эрнестовичем — ничего ему не сказал, конечно, просто так, между делом. Он очень хорошо помнит, что его племянник был в Ленинграде в тот день, когда им обо всем сообщили.
— От Москвы до Питера одна ночь, он мог сразу вернуться.
— Все правильно, но если и так, то только вы можете его уличить, без ваших показаний…
— Если надо, то я готов.
— Вам придется раскрыть свое инкогнито, в противном случае вы можете стать одним из подозреваемых — будет трудно объяснить ваш интерес к Диане.
— Если придется это сделать, я сделаю. За одиннадцать лет я не так сильно изменился, у меня много друзей и знакомых, которые меня узнают и подтвердят мои слова.
— Хорошо, предположим, Евгений признается — то, что он работает на вас, то, что вы поручили ему доставить Диану домой. Но и в этом случае доказать его причастность к убийству будет нелегко.
