«Зимой некоторые в проруби плавают, а сейчас только осень. И совсем не холодно!»
От мыслей ли этих или от быстрых движений, но спустя какое-то время ей показалось, что вода действительно не так уж холодна, однако затем тело начало медленно неметь.
«Чем дольше продержусь, тем дальше уйду от них. Но очень долго тоже нельзя, говорят, в холодной воде может сердце остановиться».
Увидев краем глаза насыпь приближающегося моста, Зойка решила, что пора выбираться, пока ее сердце не остановилось. Трясясь и стуча зубами, она натягивала на себя подмокшую от брызг одежду. Онемевшие пальцы двигались с трудом, голова кружилась, спазм сжимал горло, мешая воздуху проходить в легкие.
После моста берег стал более пологим, заросли кустарника поредели, и сквозь них параллельно Дону тянулась довольно широкая тропа, проложенная рыбачившими в этих местах окрестными жителями, а вела она прямиком к домику тети Клавы. Шатаясь, как пьяная, Зойка побрела по дорожке. Будить старушку она не стала — чмокнула в нос подбежавшего Пирата, влезла в дом через окно и забралась на широкую русскую печь.
Тетя Клава мирно посапывала на своей кровати, а Зойка, лежа на печи, мучительно размышляла о том, что делать дальше и как выручить приятелей. Мусу и его компанию она знала достаточно хорошо, поэтому, взвесив все «за» и «против», решила, что бандиты наверняка прикончат ребят, и уж хуже этого быть ничего не может. Поэтому выход оставался один — обратиться за помощью в милицию.
Проснувшись утром, тетя Клава, как обычно, направилась к печи и, наткнувшись на нежданную гостью, испуганно заахала. Узнав же Зойку, она ужаснулась еще больше — та лежала, разметавшись, лицо ее горело, с губ срывались непонятные слова.
— Заболела! Ах ты, господи, беда-то какая! Сейчас, сейчас, отварчику липового. В воду что ли упала — одежда вся мокрая.
Раздев девушку, она развесила ее вещи, чтобы просушить, заставила выпить отвару. К полудню температура у Зойки упала, она села и в недоумении огляделась.
— Я что, заболела что ли?
— Лежи, куда встаешь? Недавно вся горела.
Однако Зойка, полежав еще немного, поднялась и, невзирая на протесты старушки, начала одеваться. Развешенная над печью одежда уже просохла, но куртка и сапоги были еще совсем сырыми.
— Мне надо идти, тетя Клава, можете мне что-нибудь одолжить — на ноги и поверх? Я свои вещи потом заберу.
— Да ты только пропотела!
— А я больше двух часов никогда не болею — с утра температура, а днем уже бегаю.
Поворчав немного, старушка дала ей старый плащ-дождевик и большие резиновые сапоги.
— Занесешь потом, я в этом на огороде работаю. И куда тебя больную-то несет?
Но, возможно, это и вправду не было болезнью — просто молодой организм бурно отреагировал на чрезмерную нагрузку. Выйдя из дома тети Клавы, Зойка еще ощущала легкую слабость, но, доехав до отделения милиции, уже чувствовала себя превосходно.
Когда ее ввели в кабинет Корнилова, майор с трудом удержал улыбку — в свисавшем до пят дождевике и огромных сапогах Зойка с ее очаровательной мордашкой выглядела весьма живописно.
— Садитесь, Парамонова, — он постарался придать голосу должную строгость, — что скажете?
— Людей бандиты захватили, — торопливо застрекотала она, — поедем скорей, пожалуйста!
— Погодите, Парамонова, изложите все спокойно. Кто и кого захватил?
Его спокойствие вывело Зойку из себя, вскочив и топнув ногой, она закричала:
— Да они их убьют, пока тут излагать, я лучше покажу, где это! Спасать надо людей, а не разговаривать! Ваша милиция будет когда-нибудь нормально работать? Поехали!
Взгляд Корнилова стал ледяным.
— Успокойтесь, Парамонова, возьмите себя в руки и уясните для себя: пока вы мне подробно не изложите всех обстоятельств, никто вам помочь не сможет. Итак, с самого начала.
Вздохнув, Зойка опустилась обратно на стул, но едва она открыла рот, чтобы начать рассказ, как в кабинет буквально ворвался Авдиенко. Корнилов моментально поднялся.
— Товарищ подполковник, я…
— Почему не доложили, что здесь Парамонова? — подполковник повернулся к Зойке. — Где моя дочь? Где Доронин?
Девушка уставилась на него в полном недоумении — Коля сообщил ей, что Тине и Артему Доронину пришлось уехать в Москву без нее, но это случилось уже достаточно давно, и с какой стати ей знать, где сейчас находится дочь подполковника? Однако интуиция заставила ее промолчать, а Корнилов, воспользовавшись паузой, тут же встрял:
— Товарищ подполковник, я сейчас как раз в этой связи и допрашиваю Парамонову, она…
— Да, как же, допрашивает он! — плаксиво надув губы, перебила его озаренная вдохновением Зойка. — Я говорю, что Шалимов людей убивает, чтоб вам скорей ехать, а ему протокол надо!
— Кого убивает Шалимов?! — не своим голосом закричал подполковник.
— Да вашу же дочь и еще много других. Его бандиты нас всех вместе схватили и держали, я даже не помню, сколько нас держали, а вчера я сбежала. Если вы сейчас туда не поедете, их, может, уже ночью всех убьют! И вашу дочь тоже! Поедем, я вам покажу, где это!
Авдиенко побледнел, руки у него затряслись, он повернулся к майору.
— Выезжаем немедленно. Сколько человек в нашем распоряжении?
— В данный момент недостаточно, товарищ подполковник. Нужен час, как минимум, чтобы подготовить операцию, к тому же Парамонова еще толком не сообщила никаких подробностей и…
— Подкрепление вызовете по рации, а подробности она расскажет в машине. Собирайте всех, кто есть. Это приказ, майор! Я сам буду руководить операцией.
Корнилов понимал, что похищение дочери настолько выбило подполковника из колеи, что тот сейчас не только не в состоянии руководить операцией, но и вообще неспособен рассуждать здраво. Но что оставалось делать? Пришлось подчиниться приказу.
В машине, пока Корнилов разговаривал по рации, Зойка, используя все свое воображение, рассказывала Авдиенко о том, как люди Шалимова захватили их по дороге в аэропорт.
— Держали в подвале, наверное, месяц, я даже не знаю, какое сейчас число, — фантазировала она, все больше и больше вдохновляясь, — есть совсем чуть-чуть давали и сказали, что вашу дочь скоро убьют. Очень страшно убьют!
— Зачем? Чего они хотят?
Зойка на миг запнулась, но ее мысли тут же бешено завертелись, прокручивая сюжеты всех прочитанных детективов и просмотренных кинофильмов.
— Сказали, что должны вам за что-то отомстить.
— Ее насиловали? — сквозь зубы процедил Авдиенко.
— Ага, каждый день и по многу раз. Там один был — зверь! Вообще жутко как над ней издевался!
— Шалимов?
— Нет, другой… один там. Он по нормальному не может, так заставлял нас минет делать.
