Горюнова вспомнила, что как раз в тот момент к ней в глаз залетел волосок, и она, заморгав, с горечью ответила:
«Постояли бы эти еврейские родственники с наше в очередях!».
Тихомиров тут же подхватил:
«Вот именно! Мы в суете своей о мирском думаем, а о красоте забываем. А ведь с нашей российской женщиной никто по красоте сравниться не может. Да вы посмотрите на себя, посмотрите, что это вы сегодня какая-то сонная? Возьмите щетку, проведите сами по волосам».
И когда Раиса, проморгавшись и приподняв веки, взглянула на свое отражение, то на время позабыла обо всех бытовых неурядицах. На нее смотрело похорошевшее и помолодевшее девичье лицо — никак и не скажешь, что месяц назад тридцать девять стукнуло. Мысль о мясе ушла куда-то далеко-далеко, оглядывая свой преображенный лик, она кокетливо переглядывалась с ясноглазой дамой из зеркала и приглаживала волосы щеткой.
И теперь, греясь воспоминаниями, Раиса Горюнова шла к своему дому, а в руке ее неуклюже подпрыгивала большая старая авоська. Неожиданно туфля с сильно покосившимся каблуком неловко съехала вбок — собираясь на дежурство в очереди, она специально надела обувь похуже. Подвернувшаяся нога напомнила о неудачной охоте за мясом, и вновь обуяли тревожные мысли: как же теперь быть? Раньше у мужа на заводе хоть нормальную колбасу в заказах давали, а два дня назад он такую принес, что даже собака Рона есть не стала. Ладно, мужу с дочерью можно картофельного супу сделать, а чем эту Рону, тварь капризную, кормить? Хлебом с картошкой не прокормишь — не человек, подохнет. Жалко, породистая — за щенка двести рублей заплатили. Придется продать — недавно приятель мужа приводил парня, тот хорошие деньги предлагал. Ладно, что голову ломать, правильно Тихомиров говорит — в конце концов, все образуется.
Горюнова остановилась и взглянула на свое отражение в пыльной витрине закрытого на ремонт магазина в Красноармейском переулке. Волосы чуть подросли, конечно, но очаровательная форма стрижки пока сохранялась, и настроение у нее вновь поднялось. В лицо Раисе ударил порыв теплого ветра с запахом осени, донес издали гул, приятно напомнивший ей рокот моря, — это толпа под предводительством Агафьи Тимофеевны двигалась по проспекту Ленина, приближаясь к горсовету.
Люди столпились на площади перед зданием, и Агафья Тимофеевна подступила к самой двери. Взгляды окружающих были устремлены на смятый листок со списком очередников в ее сухом кулачке, и впервые в жизни она преисполнилась сознанием собственной важности. Толпа грозно гомонила:
— Хватит над народом издеваться!
— Дайте людям мяса!
Политические лозунги звучали вяло, отдельные выкрики терялись в общем шуме:
— Да здравствует Ельцин! Горбачева и ГКЧП к ответу!
— За Сталина!
Агафья Тимофеевна взмахнула списком и крикнула своим пронзительным, закаленным в битвах и скандалах с Колей Тихомировым голосом:
— Гориславского!
И все немедленно поняли, что именно его, председателя городского совета народных депутатов Гориславского, нужно призывать к ответу, потому что ни Ельцин, ни Горбачев, ни, тем паче, Сталин мяса горожанам не дадут.
— Гориславский! Гориславский! — дружно скандировала площадь. — Гориславского сюда!
Но Гориславский еще накануне уехал из города к себе на дачу и как раз в этот момент разговаривал по телефону со своим первым замом, докладывавшем обстановку. Окончив разговор, он в нерешительности повертел в руках телефонную трубку, соображая, кому позвонить — ситуация в городе складывалась аховая, а обсудить ее вроде бы было не с кем. С первым секретарем горкома партии Журавлевым? Но сразу после путча Ельцин приостановил деятельность КПСС, и уже все говорят о роспуске компартии, так что первый вроде бы теперь не у дел. С КГБэшниками? Но у госбезопасности по стране тоже полный аврал — отца-основателя Дзержинского спихнули с постамента возле Центрального Детского мира, чуть метро не порушили, по коридорам Лубянки шныряют подозрительные типы вроде диссидента Буковского, а новый главный чекист Бакатин по прозвищу Баба Катя перед ними только расшаркивается. Нет, единственно, кто еще держится, так это милиция — хоть их главный, Пуго, и ухитрился застрелить себя тремя выстрелами в голову, они пока у дел.
И, плотно прижав трубку к уху, Гориславский набрал номер подполковника Авдиенко.
— Никита Михайлович, ты в курсе того, что происходит у здания горсовета? — спросил он, услышав голос главного милиционера города.
Ответ прозвучал официально и довольно сухо — Авдиенко еще не успел позабыть неблагодарности Гориславского, не пожелавшего вмешиваться в дело предпринимателя Володина.
— Я в курсе всего, что происходит в городе, товарищ Гориславский.
Тон подполковника слегка обидел председателя, и он тоже заговорил официально:
— Я хочу знать, товарищ Авдиенко, что вами предпринято в связи с происходящим.
Казалось, на расстоянии было слышно, как подполковник пожал плечами.
— Моими сотрудниками никаких противоправных действий не отмечено, но люди взволнованы и хотят с вами говорить — думаю, вам лучше приехать и лично с ними побеседовать.
— Для начала я должен сам для себя прояснить ситуацию. Вчера на заседании исполкома решено было по мере возможности сегодня в течение дня отоварить мясные талоны. Почему нарушено постановление исполкома?
— Полагаю, из-за отсутствия возможности, — невозмутимо ответил подполковник, — на прилавки должно было поступить мясо, конфискованное у кооператива Володина, но сегодня Баяндин ознакомился с результатами работы комиссии и отменил постановление о конфискации. Мясо возвращено кооперативу.
В голосе Авдиенко невольно прозвучали нотки злорадства. Гориславский растерялся от неожиданности.
— Отменил? Гм… И как же теперь разрядить ситуацию?
— Люди взволнованы и хотят с вами побеседовать — так побеседуйте. Мои ребята обеспечат вашу безопасность.
Час спустя к зданию горсовета подкатили две «волги» в сопровождении трех милицейских машин, из которых, как горох из стручка, посыпались парни в милицейской форме. В одной из «волг» находились Гориславский и его первый заместитель, в другой — первый секретарь горкома Журавлев. Его, собственно, никто сюда не звал, но проигнорировать появление первого тоже было нельзя, и полненький Гориславский, с трудом выкарабкавшись из своей машины, дружески потряс ему руку — в конце концов, все они пока — пока! — были коммунистами.
Из здания вынесли аппаратуру, установили на специальные подставки, и председатель вскинул руку, призывая к вниманию.
— Товарищи, прошу меня выслушать! Поверьте, руководство города делает все, чтобы выправить ситуацию — в ближайшие дни в магазины поступят мясо и колбаса, а также будет завезено сливочное масло, это я вам обещаю. У меня самого талоны за два месяца не отоварены, жена ругается, говорит: пока снабжение не наладишь, буду тебя одной перловкой кормить.
