Глава первая
В середине декабря НИИ, где работал Сергей Муромцев, был взбудоражен слухами о переводе директора их института на работу в министерство. Профессорша Зинаида Викторовна, столкнувшись с Сергеем в коридоре, вцепилась в него коршуном:
— Сергей Эрнестович, подождите, что известно? Петя не звонил из Москвы?
«Петей» она называла старшего брата Сергея, Петра Эрнестовича Муромцева, и во всеуслышание была с ним на «ты», дабы регулярно напоминать окружающим: они с заместителем директора института когда-то вместе учились. Правда, в то далекое время Сергей ее не знал — хорошенькая студентка Зиночка не принадлежала к числу преданных друзей, навещавших Муромцевых после ареста их с Петром отца. Она вспомнила о былых студенческих годах лишь четверть века спустя, когда имя ее бывшего однокурсника приобрело известность в научных кругах, а карьера стремительно пошла вверх.
В течение долгих лет Сергей об этом не знал и находил естественным, что бывшая однокурсница брата порою звонит к ним домой поболтать, а его самого нежно зовет «Сереженькой» — в конце концов, она, как и Петр, была лет на двадцать старше. В гости ее, правда, никогда не приглашали, но он как-то не придавал этому значения, пока однажды случайно не услышал телефонный разговор — кажется, Зинаида Викторовна хотела приехать и поздравить Злату Евгеньевну, жену Петра, с рождением близнецов. А брат неожиданно твердым голосом ей ответил:
«Спасибо, Зина, я передам Злате твои поздравления, но приезжать не надо».
Когда он повесил трубку, их старшая сестра Ада Эрнестовна, тоже слышавшая разговор, запальчиво сказала:
«Тебе нужно было сказать, что ее визит задержался на тридцать с лишним лет. Кстати, она тогда тоже подписала просьбу группы комсомольцев института исключить тебя из комсомола, как сына врага народа?»
Сергея больно кольнуло — ведь не так давно он узнал, что и его мать Клавдия повела себя не лучшим образом, письменно отказавшись от мужа-«врага народа». Петр Эрнестович с мягкой усмешкой уклончиво ответил:
«Ты максималистка, Адонька, поэтому ни с кем не можешь ужиться.
Пойми, от каждого человека можно требовать не больше, чем он может дать, а если со всеми выяснять отношения, то нашей жизни не хватит. Зина — умная женщина, она с двух слов поняла, где грань, которую ей недозволенно перейти».
Спустя какое-то время бывшая однокурсница брата опять позвонила и ласково поздоровалась с взявшим трубку Сергеем:
«Здравствуйте, Сереженька, как у вас дела?»
Он в тон ей ответил:
«Это Сергей Эрнестович, здравствуйте, Зинаида Викторовна».
Зинаида Викторовна и впрямь была умницей — она сразу все поняла и с тех пор обращалась к Сергею только по имени-отчеству. Поначалу в голосе ее звучали насмешливые нотки, но они исчезли после того, как Сергей защитил докторскую диссертацию. Петр Эрнестович, от которого младший брат не стал скрывать случая со звонком, посмеялся.
«Ты такой же максималист, как и Ада, но ей-то простительно, она вечно останется ребенком. Впрочем, в данном случае ты прав, но мой тебе совет: не трать зря своих эмоций, береги душевную энергию для родных и близких».
Однако Сергей ничего не мог с собой поделать — Зинаида Викторовна, прежде казавшаяся такой милой, чуть ли ни родной, стала ему неприятна. С тех пор миновало почти полтора десятка лет, и все это время он старался свести общение с ней до минимума, поэтому теперь в ответ на заданные ею вопросы постарался ответить вежливо, но кратко:
— Не знаю, вообще не в курсе.
Ему страстно хотелось прошмыгнуть в свой кабинет, но она ухватила пуговицу его пиджака и удержала.
— Но ведь недаром же его так вдруг сразу вызвали в Москву! Не понимаю, почему в министерстве тянут — кроме Пети я не вижу достойных претендентов на пост директора! Неужели они хотят назначить кого-то из московских? Это же будет кошмар, натуральный кошмар!
Сергею обсуждать этот вопрос, тем более с Зинаидой Викторовной, совершенно не хотелось, да и смысла не было — как решат в Москве, так и будет. Он вежливо подождал, пока профессорша выскажется, и осторожно высвободил пуговицу, но ускользнуть так и не удалось — подошли два сотрудника, привлеченные тирадой Зинаиды Викторовны, и вступили в беседу. Поскольку тема была животрепещущая, и весь институт уже с неделю стоял на ушах, Сергей постепенно тоже завелся и, попав, в конце концов, к себе в кабинет, уже ни о чем другом не мог думать.
Действительно, «директор со стороны», может закрыть одни темы и начать проталкивать другие, может изменить все планы на следующий год, а ведь его, Сергея, исследование bacteria sapiens (разумной бактерии) включено в план работы института лишь благодаря настойчивости брата. И что делать, если данное направление вообще закроют?
Он вконец разнервничался, и из-за этого из головы совершенно вылетело, что нужно позвонить старшей сестре в институт. Обычно в половине десятого вечера кто-то из них — или Сергей, или его старший брат — обязательно набирал номер рабочего телефона Ады Эрнестовны, и имел место следующий короткий диалог:
«Адонька, ты не забыла о реальном времени?»
«Иду, иду, сейчас собираюсь».
Поскольку в тот вечер никто не позвонил, Ада Эрнестовна, естественно, о реальном времени забыла. Около девяти часов она разложила на столе очередные негативы, полученные от Сергея, и начала их разглядывать, раздраженно прислушиваясь к суете за стеной. Институт замирал постепенно — расходились по домам сотрудники, стихали голоса и топот ног студентов. Когда воцарилась тишина, профессор Муромцева с головой ушла в работу, и остальной мир перестал для нее существовать.
Вот оно! Обрывки фраз соединились в связные тексты, и глаза Ады Эрнестовны лихорадочно заблестели. От волнения участилось дыхание — до сих пор ей удавалось расшифровывать лишь выдержки из посланий, но сейчас она, кажется, нашла принцип действия ключа. Слова складывались в связный текст, кое-где Ада Эрнестовна делала для себя примечания в скобках, указывая при этом: примеч. А.М. Что означало «примечание Ады Муромцевой».
Разумным Белковым Материкам от Совета Независимого Разума.
Послание 1.
С тех пор, как первые Носители Разума прибыли на вашу Планету, она пять тысяч раз обошла греющую ее Звезду. Мы многое успели узнать о вашем мире, нам известно, что все живые существа в нем построены из особых структурных единиц, содержащих доставшуюся от предков наследственную информацию. В каждой такой структурной единице заложена программа жизни и развития. Организм Носителя также является сложной системой, но в отличие от любого обитателя Планеты он может сознательно и целенаправленно изменять свой наследственный код и даже прекратить свое существование, если этого требует Разум. Потому что Разум — это все мы и каждый из нас.
