Глаза их на миг встретились, и девочка прочла мольбу в глазах пожилой женщины.
— Да, — сказала она, — конечно, тетя Фируза, я все знаю. Извините, что я так сказала, я сама не знаю, что на меня вдруг нашло. Простите меня.
— Ничего-ничего, я… я пойду уже, поздно, — она встала и нетвердым шагом направилась к двери.
— Мама! — испуганно позвала ее Халида. — Мама, ты куда?
— Мне нужно… немного прибрать в доме твоего брата — ведь завтра Ильдерим привезет Айгуль с детьми из Тбилиси, я хочу приготовить суп из лобби.
«Ильдерим!»
В голове Тани зашумело, загрохотало от нахлынувших извне мыслей и чувств, она взглянула на мать, потом перевела взгляд на Халиду, но обе внешне выглядели совершенно спокойными. Наталья вежливо предложила Фирузе:
— Если хотите, мы с Халидой сейчас все здесь уберем, а потом я приду вам помочь.
— Ну… если у тебя найдется для меня время.
— Мама, мы тоже хотим помочь бабушке, можно? — хором спросили близнецы.
— Хорошо-хорошо, заодно вместе с Тимуром отнесете туда два одеяла.
Наконец посуда была вымыта, вытерта и поставлена в сервант. Халида подождала, пока Наталья с детьми уйдут, потом пригладила волосы и набросила на плечи широкий платок.
— Я с тобой, — угрюмо буркнула Таня, все это время просидевшая у окна и не принимавшая участия в хозяйственных хлопотах.
— Хочу сходить на кладбище, — Халида внимательно посмотрела на племянницу. — Ты ведь там еще ни разу не была?
— Нет.
— Что ж, пошли.
Они обогнули двухэтажное здание новой школы и по узкой дорожке, идущей вдоль пропасти, дошли до маленького кладбища. Халида долго стояла возле могилы Лизы, глядя на тонкое лицо в черной рамке. Таня неловко потопталась рядом, потом сказала:
— У нас дома такая же фотография — в альбоме.
— Да, — не оборачиваясь, ответила Халида, — я знаю, видела. Они с твоей мамой были очень похожи.
— Они обе красивые, хотя не такие, как ты. А я вот на маму совсем не похожа, я — натуральный урод. Тетя Халида, я не знаю, что мне делать.
— Что? — с трудом оторвав взгляд от портрета Лизы, Халида торопливо вытерла слезы и повернулась к ней. — Все это ерунда, Танюша, ты очень симпатичная девочка, что ты себе придумала?
— Только не объясняй, что в человеке красота душевная важней внешней, я не об этом. Я не знаю, что делать, потому что моя мама и дядя Ильдерим — любовники.
— Ты… что ты такое говоришь? — Халида сделала шаг вперед и, споткнувшись, чуть не упала. Таня подхватила ее под руку.
— Только не притворяйся, я знаю, что ты их видела.
— Да с чего ты вдруг…
— Ты видела, как они вместе лежали голые, у тебя это до сих пор стоит в глазах, — ледяным голосом произнесла Таня, — и не пытайся меня обмануть.
Халида с трудом доплелась до низенькой каменной скамеечки, опустившись на нее, прижала руки к животу и закрыла глаза.
— Я не могу с тобой об этом говорить, — умоляюще прошептала она.
— Хорошо, не надо, — присев на корточки, Таня обняла колени Халиды, заглянула ей в лицо и неожиданно начала страстно умолять: — Только скажи, что мне делать, пожалуйста! Завтра он сюда приезжает, а я не хочу! Не хочу, чтобы они виделись! Она должна любить только папу, она не должна спать с другим мужчиной!
Разлепив веки, Халида посмотрев на нее измученными глазами и горько усмехнулась.
— Не понимаю, откуда ты все это взяла, но в любом случае помочь ничем не смогу.
Глава девятая
В первые дни после приезда Таня забегала в общежитие научно-экспериментальной базы довольно часто. Поначалу ее туда (кроме желания повидать отца) влекли любопытство и интерес к новому месту, но вскоре она поняла, что жилой комплекс сам по себе был довольно скучным местом. В само здание лаборатории, где до вечера пропадал отец, ни у нее, ни у кого другого, кроме сотрудников группы, доступа не было, а что прикажете целый день делать в общежитии? Сидеть в душной комнате, смотреть телевизор в холле или перепираться с матерью, которая тоже изнывает от скуки? От скуки и — Таня точно это знала! — от ожидания. И она знала, кого ждет мать — Ильдерима.
Он привез в село семью недели через две после приезда Муромцевых. В тот день с утра к Халиде зашла ее невестка Зара со своими детьми Анваром и Гюльнарой — ровесниками Тани. Зара, любившая прихвастнуть своими кулинарными способностями, принесла огромную кастрюлю с долмой — отварным молотым мясом, завернутым в виноградные листья. Анвар и Гюльнара позвали Таню с Тимуром и девочками посмотреть их школьный питомник, а Халида, проводив детей, решила навестить Ильдерима и его жену Айгуль. Наталье она оставила записку на видном месте:
«Наташенька, я у Айгуль, дети гуляют. На кухне горячая долма, обедай, не жди нас».
Наталья, появившись, как обычно, около полудня, прочла записку и отправилась на кухню, где на круглом полированном столе стояла обернутая полотенцем кастрюля с еще не остывшей долмой. Поев, она удобно устроилась с книгой в кресле качалке, но буквы прыгали перед ее глазами, слова не складывались в предложения, мысли в голове метались, заставляя сердце колотиться с бешеной скоростью:
«Наконец-то он приехал, когда же теперь? Как мы встретимся? Нет, пусть уж он сам обо всем позаботится, я не стану показывать ему, как я… Какие же у него руки — горячие, нетерпеливые, нежные. Я не вытерплю, если придется ждать еще целую ночь и знать, что он здесь, совсем близко!».
Ильдерим был рядом с ней, ласкал ее горячими губами, заставляя тело цепенеть от восторга. Голоса вернувшихся домой Халиды и Фирузы вывели Наталью из сладкого оцепенения. Она открыла глаза, медленно приходя в себя и пытаясь понять, о чем ее уже во второй раз озабоченно спрашивает Фируза:
— Ты в долму положила мацони? В холодильнике стоит, достала бы.
— Нет, я не знала.
Мать Халиды всплеснула руками:
— Аллах, без мацони никакого вкуса нет!
— Ничего страшного, мне понравилось, — Наталья уже окончательно пришла в себя и огляделась. — А где ребята? Они не с вами разве?
— Пошли посмотреть питомник, — Халида вздохнула и опустилась на диван. — Раньше, когда мы приезжали, то ходили туда все вместе, Юра… Помню, в детстве мы с ним обожали юннатский уголок, и он… Мама, помнишь, как самку леопарда во время грозы придавило деревом, а детеныш уцелел? Ползал рядом с матерью — маленький, еще слепой — и пищал. Кто-то из мужчин был в лесу — услышал писк, подобрал малыша и принес к нам. Юра сам его выхаживал — с соски кормил, даже спал с ним рядом. Назвал Фрейдом. Смешно!
Халида звонко засмеялась, и тут же из глаз ее хлынули слезы.
— Доченька, радость моя, не надо плакать, — с болью в голосе проговорила Фируза, садясь на диван рядом с дочерью и гладя ее колено.
