— Я тогда тоже, — обрадовано заявил Тимур. До сих пор его никто не приглашал, но теперь по примеру тети он решил навязаться без приглашения.
— И я, и я!
Диана с Лизой весело запрыгали на своих местах.
— Тогда рано встанете и поедете на автобусе, а то пешком далеко, устанете, — озабоченно заметила Фируза и пояснила Наталье: — До транспорта еще у моего Рустэма руки не дошли, автобус у нас только три раза в день ходит. В остальное время кто как хочет, сам добирается.
«Как она мне надоела со своим знаменитым ненаглядным мужем, — вновь раздражаясь, подумала Наталья. — И хоть бы он действительно был ее мужем!»
Гюльнара поднялась, очень ловко собрала со стола тарелки и унесла на кухню, а вернувшись, спросила:
— Тетя Халида, что мне еще тебе помочь?
— Спасибо, детка, больше ничего не нужно.
— Тогда мы пойдем, — Анвар поднялся с места и вопросительно посмотрел на Таню, — завтра я с утра зайду за вами, да?
— Ага, — она с достоинством кивнула и поднялась проводить гостей. Тимур и девочки тоже выбежали на крыльцо, а Наталья, глядя вслед, заметила:
— Какие воспитанные дети, и девочка просто прелесть — так изящно и незаметно убрала со стола. А Танька моя, бессовестная, сложила себе руки на животе и сидит.
— Моей дочери не нужна никакая помощь в доме, — возразила Фируза. — У нее пятнадцать братьев, и жена каждого из них будет счастлива прийти сюда и помочь любимой сестре своего мужа, если будет нужно.
— Танюша всегда мне помогает, когда тебя нет, — мягко сказала Халида, — это когда ты начинаешь ее пилить, она демонстративно садится и складывает руки на животе, я уже заметила. Не обращай внимания — возраст.
Наталья обиженно приподняла брови:
— Я не поняла, Халида, ты хочешь сказать, что я порчу свою дочь, и мне не нужно сюда приходить?
— Нет, Наташенька! — Халида взяла руку Натальи и прижала к своей щеке. — Я только не хочу, чтобы ты из-за этого нервничала — мне абсолютно не нужна помощь, я так рада, что Танюша и ты здесь со мной! Почему ты всегда так суетишься? Я хочу, чтобы ты просто отдохнула.
— Ладно, ладно, только, не расстраивайся, пожалуйста. Давай, лучше подумаем, что завтра взять с собой на пляж — мы ведь не успеем вернуться к обеду, дети будут голодные.
— Ничего не надо брать, — возразила Фируза, — зайдете к Заре и пообедаете, их дом рядом с пляжем.
— Они сегодня у нее обедали, завтра еще я появлюсь? Неудобно каждый день обедать у чужих людей.
— У нас здесь нет чужих — половина села родственники, а другие еще ближе родственников. Это у вас в столицах считают, кто у кого сколько съест.
В словах матери Халиды Наталье почудился вызов, она вспыхнула и, обиженно поджав губы, холодно сказала:
— Возможно, вы правы, но мне бы хотелось самой позаботиться о питании для своей дочери. У нас в буфете общежития вечером продают помидоры и пироги — с повидлом или с капустой. Я куплю на всех, мы поедим прямо на пляже.
— Как хочешь, Наташенька, — ласково кивнула Халида.
— Ладно, я пошла, до завтра.
Когда Наталья вышла, Фируза недоуменно пожала плечами:
— Странная женщина — зачем покупать помидоры в буфете, когда у Зары свой огород? И разве дети в такую жару будут есть пироги?
Халида слабо улыбнулась.
— Проголодаются — съедят. Ладно, мама, кто к чему привык и как воспитан — у каждого свои понятия о жизни. Утром я встану пораньше и напеку им лепешек с маком и рисом — голодными не останутся. Не спорь с Наташей, она нервничает и обижается, а я этого не хочу, она очень мне дорога.
— Она нервничает потому, — проворчала мать, — что твой брат Ильдерим уехал, не повидавшись с ней. Я рада — это значит, что он перегорел, и больше ее не хочет.
— Мама! — в голосе Халиды внезапно зазвучала тревога. — Я не должна тебя учить, но хочу предупредить: если они опять сойдутся, то пострадают не только дядя Сережа, Наташа и Танечка. Ты ошибаешься, если думаешь, что твой сын мужчина, а мужчине все простится. Здесь не Москва, сплетни разносятся быстро, и когда до папы дойдет, то Ильдериму будет очень и очень плохо — не забудь, что папа считает дядю Сережу своим близким другом. Поэтому обещай, что ты не станешь поощрять Ильдерима. Поговори с ним, объясни, что здесь, дома, такое невозможно. Если нет, то я сама поговорю с папой.
— Нет-нет! — Фируза в ужасе подняла обе руки. — Ничего у них больше не будет, клянусь, почему ты так говоришь? Ведь твой брат уехал, он был здесь и даже не вспомнил об этой женщине! Только отцу ничего не говори, хорошо?
— Не скажу.
Успокоенная Фируза поднялась:
— Пойду домой, дочка. Лягу пораньше, а завтра с рассветом встану, на огороде поработаю.
Однако лечь пораньше Фирузе так и не удалось — по дороге домой она зашла к Лейле, четвертой жене Рустэма Гаджиева, и они посмотрели по телевизору комедию, а потом еще обсудили местные новости. Поэтому к своему дому Фируза подошла, когда уже совсем стемнело. Войдя, она сразу же щелкнула выключателем и увидела сидящего на диване Ильдерима. Щурясь от яркого света, он рывком поднялся ей навстречу.
— Мама!
— Ты… ты не уехал, — руки ее бессильно повисли вдоль тела.
— Уехал. Я уехал на своей машине и вернулся на совхозном грузовике, мама, ты же знаешь, что шофер Расул мой школьный друг. Я сказал ему, что хочу потихоньку увидеться с женой азербайджанца Фикрета, что заведует новым магазином. Расул обрадовался — он Фикрета ненавидит.
— Да, это правда, ненавидит, — согласилась мать, — Фикрет написал на Расула жалобу — будто тот в дороге отсыпает сахарный песок, а потом ставит в кузов рядом с мешками воду, чтобы сахар впитал ее и набрал прежний вес. Это неправда, твой отец сам разбирался в этой жалобе. Но только ты ведь приехал не из-за жены Фикрета, сынок!
— Вот как! Ты уверена, мама? — с усмешкой спросил он. — А из-за кого же я приехал?
— Из-за нее, — безжизненно проговорила Фируза. — Из-за Натальи.
Ильдерим, вновь опустившись на диван, устало вздохнул:
— Всегда ты все знаешь, мама. Что ж, значит, мне не нужно много тебе объяснять. Сядь, поговорим. Только выключи свет, а то кто-нибудь из твоих приятельниц решит заглянуть на огонек.
Автоматически протянув руку и щелкнув выключателем, мать почти упала на стоявший у стены стул.
— Сынок, — дрожащим голосом сказала она, — уезжай, аллахом заклинаю! Если отец узнает, быть беде — ты знаешь, как он любит и уважает ее мужа.
— Не узнает, — небрежно ответил Ильдерим. — А ее муж сам виноват — ему не следовало жениться на такой горячей женщине. Тем более, что он стар и уже не может погасить жар ее тела.
— Твой отец намного старше, — сердито возразила Фируза, — но многие молодые женщины рады были бы засыпать в его объятиях.
