Рыжий Володя, пятясь, скрылся за дверью, Ася молча последовала за ним, а Сергей, немного успокоившись, вновь — уже более внимательно — посмотрел на трупики погибших животных. Они были промаркированы зеленым — те, у которых неизвестная бактерия не привилась. Те же, что были промаркированы синим, продолжали преспокойно грызть корм в углу террариума. Петр Эрнестович сухо заметил:
— Ладно, хоть что-то прояснилось. Но, тем не менее, придется всем, кто пришел поздравить меня с днем рождения, сделать анализы, я сам этим займусь. Стыдно, конечно, будет объяснять, что сотворил мой младший брат, но выхода нет, я сам виноват — слишком доверял тебе. Особенно неудобно мне будет объясняться с Суреном Вартановичем.
— Хватит читать мне нотации, — огрызнулся Сергей, старательно отводя глаза в сторону.
— Да нет, это не нотация — я просто констатирую печальный факт. Пойдем в столовую, а после обеда поедешь домой.
— Зачем мне домой, у меня много работы.
— От работы я тебя отстраняю, — в голосе старшего брата звучал металл, — пока все не прояснится. Кстати, у тебя еще не кончился отпуск, и тебе в институте делать абсолютно нечего. Погуляй, а к работе приступишь после того, как пересдашь технику безопасности.
Когда он говорил таким тоном, спорить с ним было бесполезно, и Сергей это прекрасно знал. Ему оставалось лишь подчиниться, сказав при этом что-нибудь по возможности более ехидное. Он широко улыбнулся и, шутливо поаплодировав, произнес:
— Браво, Петя, воспитание молодежи — твой конек. Макаренко, наверное, умер бы от зависти — ради такого можно даже мой эксперимент прервать. Тебе даже неинтересно, почему половина мышей погибла, а другая — нет. Те-то мыши, у которых после прививки моей бактерии возникла бактериемия, живы и здоровы, газовая гангрена у них не развилась. Это же парадокс! Так что глупо ты поступаешь, очень глупо!
Петр Эрнестович в ответ улыбнулся не менее широко:
— Рад твоей высокой оценке моих умственных способностей, Сережа, но за эксперимент не волнуйся — я займусь им сам вместе с моими аспирантами, а ты посиди дома и потеоретизируй. А перед тем, как покинешь институт, зайди к моей аспирантке Ларисе Кукуевой — она возьмет у тебя кровь на анализ.
Обедать кипевший злостью Сергей не пошел. Распихав по карманам сделанные за последнюю неделю фотографии, он отправился к Ларисе Кукуевой — очень милой девушке в круглых очках с гладко причесанной головкой — и с демонстративным видом подставил ей палец. Она брала ему кровь, надев резиновые перчатки и нацепив на лицо марлевую повязку.
— Вы зря так тщательно скрываете от меня ваше очаровательно личико, мадемуазель, — развязно заметил Сергей. — Все равно, я уже видел все самое пикантное.
В ответ видимая часть ее лица над белой марлей отчаянно покраснела.
— Нам Петр Эрнестович так велит, — смущенно пискнула она. — Он говорит, что при работе с объектами всегда нужно соблюдать технику безопасности, а иначе не будет допускать к эксперименту.
— С таким объектом, как я, вообще следует скафандр надевать. Чао, моя прелесть, — зло ответил он и отправился домой.
Оскорбленному самолюбию Сергея, однако, оказалось не достаточно того, что удалось вогнать в краску застенчивую аспирантку. В троллейбусе он боком примостился на краешке сидения и скромно поинтересовался у соседа, оккупировавшего больше трети сидения огромной сумкой, поверх которой лежал пышный букет цветов:
— Я вас не очень потеснил, товарищ? А то я и постоять могу — главное, чтобы вы девушке в целости букет доставили.
Сосед — курносый парень с румянцем во всю щеку — засмущался, покраснел еще больше и переложил букет с сумки на колени, от чего места на сидении больше не стало.
— При чем тут девушка, я че — граф? — с обидой за то, что его могли заподозрить в подобном донжуанстве, грубовато возразил он. — Я от профсоюза везу подарок вручать.
— Профсоюз — это, конечно, не девушка, это серьезно, — с преувеличенным почтением похвалил его Сергей и хотел продолжить свое подначивание, но тут троллейбус на остановке распахнул двери, и в салон спереди и сзади вошли две дамы, громогласно провозгласив:
— Контроль. Предъявите билеты, товарищи!
Курносый парень потерянно сжался, и втянул голову в плечи. Сергею же волноваться было не из-за чего, потому что в нагрудном кармане рубашки у него всегда лежала «карточка» — так ленинградцы называли единый проездной билет на все виды транспорта, чтобы противопоставить себя москвичам. В Москве, например, последнюю остановку маршрута называют «конечной», в Ленинграде — «кольцом». В Москве — «единый», в Ленинграде — «карточка». Наиболее респектабельные пассажиры порою даже не вытаскивают из кармана свой проездной — они рассеяно бросают контролерам: «карточка», и те, поверив, идут дальше. Сергею тоже обычно верили, но нынче его внешний вид почему-то внушил подозрение худой, как жердь, контролерше, и она потребовала:
— Предъявите, раз карточка, чего сидите?
Задетый за живое, он очаровательно ей улыбнулся:
— Хорошо, сейчас достану, но она у меня далеко, предупреждаю.
— Доставайте, доставайте, — во взгляде контролерши появилось выражение тигра, почуявшего добычу.
Сергей, скосив вниз глаза, нарочито медленно перебирал лежавшие в кармане квитанции и записки, среди которых затаилась заветная карточка. Он уже сто раз мог бы ее достать и предъявить, но искорки торжества в глазах топтавшейся рядом контролерши почему-то облегчали муки его раненого самолюбия — рано, мол, радуешься, что поймала безбилетника. Думаешь, я время тяну, от страха перед тобой трепыхаюсь? Сейчас вытащу, и будет тебе дуля на постном масле!
— Платите тогда штраф, раз нет билета, — не выдержав, сказала она злорадно.
— А кто вам сказал, что у меня его нет? — изумленно приподняв бровь, изысканно вежливо спросил Сергей. — Вы просили поискать — вот я его и ищу.
К ним приблизилась другая контролерша — потолще и постарше.
— Стыдно, — суровым тоном обратилась она к Сергею, — такой приличный с виду.
— Я ищу карточку, поэтому вам придется подождать, пока я ее найду. Не знаю, почему мне должно быть стыдно — я сказал вашей коллеге, а она мне не верит — требует достать.
— Как же, так и поверила! — заверещала худая. — Штраф плати, а то милицию вызову!
— Советские люди должны верить друг другу, — нравоучительно изрек Сергей, еще немного покопался и движением фокусника извлек из кармана карточку. — Нужно доверять людям, у нас в стране человек человеку друг!
Худая коршуном кинулась на маленький прямоугольник, осмотрела со всех сторон, но не обнаружила в карточке никаких изъянов и почти что кинула ее Сергею в лицо. Едва троллейбус остановился, как обе контролерши заторопились к выходу — день был в самом разгаре, и им нужно было выполнять ежедневный план по «зайцам». Курносый сосед Сергея, которого они из-за перепалки не успели проверить на наличие билета, облегченно вздохнул и полез с рукопожатием:
