Сергей пожал плечами:
— Выходит, что так, я сам был в недоумении. Тем более что, по словам местных жителей, вообще все травмы в их местности заживают удивительно быстро.
— И что ты сам об этом думаешь?
— Мне вспомнились рассказы об алтайской смоле мумие — похоже, в той местности имеется нечто подобное. В любом случае, я собираюсь в ближайшее время туда вернуться и продолжить исследование, но перед этим мне непременно нужно выполнить просьбу председателя сельсовета Гаджиева и дать заключение о патогенности микрофлоры молочных продуктов, — он не удержался и наябедничал: — Однако на заключительном этапе работы начальство отстранило меня от экспериментов.
— Какое начальство? — удивился Оганесян.
— Вот это, — выпятив подбородок, Сергей указал на брата.
— Ах, вот как! — старик покачал головой и сделал серьезное лицо. — Это уж не в моей компетенции, это сами разбирайтесь.
— Что, съел? — хмыкнул Петр Эрнестович. — Сурен Вартанович тебя выручать не станет, пока не пересдашь технику безопасности, никуда не допущу. Ладно, деятель, пошли домой, я из-за твоих дел еще с женой и сестрой после разлуки не виделся.
Провожая их, Сурен Вартанович, качал и головой и говорил:
— А ведь парадоксально, Петя, а? У меня тут кое-какие соображения возникли по этому поводу. Сделаем ему туда командировку, как ты считаешь? А если дело стоящее, то можно и в план работы включить. Ты докторскую уже начал делать, Сережа?
— Я в этом году только с кандидатской разобрался, Сурен Вартанович.
Петр Эрнестович легонько стукнул брата по затылку:
— Сначала пусть с техникой безопасности разберется.
— Ай, Петя, ай, строгий ты какой! — вздыхала Шушик Акоповна. — Не надо мальчика так сильно ругать, у меня Сурик, как поел ваш сыр, так весь день потом довольный ходил. И болезни от сыра никакой у него нет, даже лучше теперь стал — на лицо круглее и опять целые дни по телефону говорит и говорит, а то все лежал.
— Сама ты целый день говоришь, — обиделся академик, — с утра до вечера со своими Марьей Петровной да Дарьей Семеновной. Как начнете перезваниваться, так мне с работы люди дозвониться не могут. Петя, ты без машины? Подожди, вроде дождик начинается, я шоферу домой позвоню, чтобы спустился и машину подогнал к подъезду. Пусть поработает, а то он только и знает, что на моей «Волге» своих девушек катать.
— Не надо машину, Сурен Вартанович, мы с Сережкой пешком до метро прогуляемся и воздухом подышим — успеем, дождя еще нет.
Когда они шли к метро, Петр Эрнестович неожиданно сказал:
— Мне тоже показалось, что Сурен Вартанович сегодня выглядел бодрее, ты не заметил?
Сергей сочувственно взглянул на него и отвел глаза.
— Так бывает, Петя, ты ведь знаешь.
Он хотел добавить «перед смертью», но не добавил. Петр Эрнестович, поняв недосказанное, горестно вздохнул:
— Да, конечно, — и, помолчав немного, неожиданно сказал: — Сережа, мне кое-что показалось странным — ты сегодня назвал несколько довольно необычных имен. Прежде ты никак не мог запомнить даже имя-отчество Варвары Терентьевны, которая каждый год достает тебе путевки.
— Я это и сам заметил, — медленно произнес его брат.
— Это началось после твоей травмы?
— Мне кажется, что так.
— М-да. А что у тебя насчет той девушки?
— Какой девушки?
— Той, на которой ты две недели назад собирался жениться. Или ты уже передумал?
— Нет, не передумал. Наташа на днях приедет, и мы подадим заявление.
— Поздравляю, я рад, — Петр Эрнестович случайно взглянул на покрытое тучами небо и зашагал быстрей, торопя брата: — Шагу прибавь, а то сейчас и впрямь хлынет.
Они как раз подошли к станции метро «Василеостровская», когда тучи на небе окончательно сгустились, и на головы им упали первые капли теплого летнего дождя.
Послание Высшего Совета Носителей Разума.
Советуем с величайшей осторожностью относиться к сообщениям так называемого Независимого Совета. Да, желая избежать гибельного для нашей цивилизации противостояния, мы вынуждены были пойти на соглашение. Однако тем самым был нарушен древний Закон наших предков, который гласит: «Разум неделим!»
Мы опровергаем оскорбительные обвинения в наш адрес со стороны Независимого Совета — о каких рабах идет речь? Всем, кто прибыл на Планету по приглашению Высшего Совета Разума, предоставлена возможность самим выбрать, как вести независимое существование и получать необходимое для жизнедеятельности количество животного белка — неужели это можно считать рабством?
Представители Независимого Разума отравляют сознание Носителей нелепыми бредовыми идеями. Даже если допустить возможность существования разумных Материков (предположение, кстати, до сих пор не проверенное нашими учеными), то о каком контакте может идти речь? Да, биополе Разума Носителей может взаимодействовать с Центрами биополей развитых белковых систем, но это еще не контакт цивилизаций!
Прежде всего, они не владеют, как мы, биополярным взаимодействием и передают друг другу информацию в виде группы символов — сотрясая воздух или воздействуя на орган восприятия световых лучей. Так как в этом случае можно осуществить контакт?
Далее, даже если предположить, что удастся обменяться информацией — поймем ли мы друг друга? Они мыслят иными категориями, нежели мы, иначе ощущают и измеряют пространство, время, форму. Наша и их системы передачи потомкам наследственного кода, наши и их способы воздействия на окружающую среду, наша и их техника — все это чуждо друг другу и в принципе несовместимо.
Но, главное, кто и с кем будет контактировать, если единичным элементом Разума у них является индивидуальный Белковый Материк с Центром биополя, а у нас — группа Носителей Разума с идентичным наследственным кодом.
Спрашивается: что может дать нам и им подобный контакт? Нужно ли вообще к нему стремиться?
Глава тринадцатая
Чудеса моря и солнца
В начале лета после ежегодной диспансеризации детей в яслях педиатр рекомендовала Людмиле Муромцевой отвезти Антошку на юг.
— Начальная стадия рахита, и дисхромия кожи — на ногах белые пятнышки, видите? Хотя, что я вам объясняю, вы сами врач.
Людмила видела, и ей было стыдно — в последний год она столько думала об Андрее и о своих с ним отношениях, что порою забывала о сынишке. Планы на лето они не обсуждали, но Людмила, чем ближе к отпуску, неотрывно думала: что будет потом? Если Андрей желает отдохнуть один или в компании друзей, то потом… потом он, может, к ней и не вернется. А что тут особенного — молодой парень приедет из отпуска домой, под влиянием новых впечатлений напрочь забыв, что была в его жизни какая-то Людмила. Не позвонит, не предупредит даже — не жена ведь. Встретятся на работе — кивнет, улыбнется и пойдет дальше. А потом кто-нибудь из санитарок или медсестер принесет ей известие, что Андрюша подал в ЗАГС с другой — молодой и красивой. Но если они проведут лето все вместе — Андрей, она и Антошка, — то потом, может быть, получится создать семью. И даже если не получится, то расстанутся они еще нескоро — ведь ему хорошо с ней, этого нельзя не почувствовать.
