«Что происходило с хоббитами, на которых нападали гномопыри, доподлинно неизвестно, потому как во всех изученных нами случаях укушенные исчезали из привычных мест обитания. Осмотры жилища и опросы родственников, к сожалению, ничего не дали».
Я в испуге громко сглотнул слюну и поехал дальше:
«Что касается гномопырей, то после усасывания хоббичьей крови даже в крошечных количествах твари полностью излечиваются, становятся стопроцентными гномами, но, к сожалению, сохраняют свои вредные привычки, такие, как ковыряние в носу мало знакомого викинга, прилюдное постригание зазевавшихся фавнов и многие другие».
На этой радостной для гномов и тревожной для хоббитов ноте параграф заканчивался и за ним шел другой под названием «Как разговаривать с голодным вурдалаком», который начинался со слов: «Голодные украинские вурдалаки любят поспорить о политике…».
Я захлопнул книжку. Тупо смотрел в паркет, наверное, минут двадцать, упустив из виду странного кота, который очень тихо подкрался и шлепнулся поблизости.
– Почитал? – кот мурлыкнул и лизнул пятую лапу. Усы у животного были Пикассянские, и голос тоже.
– Возьмите, Самвел Далиевич, – сказал я и протянул ему брошюрку. Поняв, что даже такой странный кот, с пятью лапами, не сможет держать книгу, я положил ее на паркет перед самым его носом. – Можно, я пойду?
– Конечно, – ответил усатый и уставился на меня перекошенным глазами. – Хочешь дохлую ворону?
– Домой хочу, – признался я, озираясь по сторонам. – Отпустите, а?
Кот задумался.
– Может, все-таки «Вкус вампира»? – спросил он, помолчав немного. – Забавная вещица, помогает таким, как ты, у которых глаз дергается.
Я замотал головой и вышел из-под стола первым.
– И, пожалуйста, Самвел Далиевич, не говорите никому, что здесь у вас был хоббит Боббер, очень-очень прошу! В общем, вы меня не видели, хорошо?
Кот выбрался из-под стола и, меняясь в обличии, вырос в библиотекаря. Разгладил длинными пальцами торчащие вверх острые усики и уселся на высокий стул, закинув ногу на ногу. Ну и взгляд у него, братцы! Даже у Федора, поедающего варенье из фейхуа в чужой кладовке, взгляд куда проще, а на этого смотришь и не знаешь, то ли он тебя сейчас в мышь превратит, то ли сам в кого-нибудь перевоплотится…
И тут он как завернет:
– Я всегда видел то, чего другие не видели, а того, что видели другие, я не видел.
Хоть стой, хоть падай от его ответов… Я на всякий случай кивнул, хотя ни рожна не понял, и пожал плечами – мол, «куда нам, хоббитам, с нашими-то мозгишками, тем более таким укушенным, как я…». Встречаться с ним взглядом избегал категорически: мысль о том, что Самвел могучий колдун, крепко сидела в памяти. Колдуны, как известно, существа непредсказуемые, даже непредсказуемость бешеных собак уступает им по своей непредсказуемости. От собаки, по крайней мере, знаешь, чего ждать: неизвестно, когда именно она в тебя вцепится, но то, что вцепится, ты знаешь точно.
А чего ждать от колдуна?
Мы помолчали, и я вновь осмелился заговорить:
– Вы знаете, где выход? – (молчит) – Надеюсь, он существует?
– Всё, что ты можешь вообразить – реально, – ответил голос Пикассяна, тело его снова растворилось.
Я пожал плечами и вообразил сосиску, облитую кетчупом, горячую и вкусную. Вот, представил, что дальше?
А она возьми и появись. Проплыла мимо, тормознула, вернулась, показала язык и давай на всех парах тикать, виляя хвостом. Возможно ли придумать худшее оскорбление для хоббита, чем оскорбление со стороны пищи? Хоббит, обсмеянный сосиской? Ну уж дудки! Что дозволено шефу, то не дозволено полуфабрикату. Без колебаний я пустился за ней, мысленно обещая долго жевать, если попадет на зуб. Улепетывая, вкусная гадина самым издевательским образом хихикала, а затем перешла на откровенное ржание.
Я прибавил скорости, забывая о проваленной миссии и страшной ране на шее. Летел, как гепард, и не заметил, что выскочил из здания библиотеки прямо в фойе.
4. Билльбунда, Акула и Многочлен
– Эй, куда пропал, герой?!! – запищала Билль и повисла у меня на шее; хотелось вопить от боли, но я терпел, скрипя зубами. Ее полное имя Билльбунда, моя родная сестра, юная и влюбчивая до безобразия. Мы друзья. Она знает, как я сохну по Алине, а я знаю, как она вздыхает по Синелицему; еще Билльке нравится наш заумный Ури, но если Синелицый – это мечта, которая тем и хороша, что не сбудется, то Ури, наоборот, до того реален, что вызывает у девчушки массу претензий. Внешний вид, походка, манера говорить, привычки – словом, полный набор придирок женщины-собственницы.
Мокрый, холодный носик сестры уткнулся в пылающую шею. Другое дело, даже приятно, но я страшно боялся обнаружить укус. Посыпятся вопросы, придется врать, выкручиваться, а врать Билльке я не могу. Следующей будет бабушка, а врать бабушке не могут даже гоблины-синоптики.
Я осторожно поставил крошку на лапы и сделал шаг назад. К счастью, сестру отвлек мой жалкий потрепанный вид: халатик, оттопыренные карманы… Она обошла вокруг меня, посмотрела и так, и эдак, помолчала. Наконец, она издала серию звуков, которые у сестер означают примерно следующее: «Я, конечно, знала, что ты растяпа и нуждаешься в присмотре, но довести себя до такого состояния еще надо постараться. Ты превзошел все мои ожидания, брат!». Она прищурила один глаз:
– И когда мы в последний раз ели?
Билльбунда не дожидается ответа, вопрос для нее штука самодостаточная. Задает, а сама заранее знает, что я совру в ответ.
– В Скандинавию он, видите ли, уехал! А мы что, в стороне? А вдруг тебя там съедят? Украдут? Или женят?!! Почему ты смолчал? Ба хотела передать тебе шарфик по этому случаю и несколько ценных указаний!
«Съедят», «украдут», «женят» – бабушкины пророчества я знал наизусть. А ведь два из них сбылись! Бабуля-то у меня ни дать ни взять – провидица в чистом виде! И украли, и женили почти… Всё, конечно, хорошо, но миссия находилась под строгим секретом, в курсе были двое: я и Урман. Дружбан проболтаться не мог, он умеет хранить секреты. Кто тогда? Кажется, я понял: болтун вечно отирается вокруг, когда мы с Урманом обсуждаем грандиозные планы, с таким отсутствующим видом, будто думает исключительно о кольцах, но стоит ему получить бублик или пончик от бабушки Клавдии, как все наши переговоры, тайные и явные, выкладываются ей как на духу. Тысяча против одного, проболтался Федька! Зараза.
– Зря без шарфика ушел, – сестра брезгливо пощупала край гоблинского халата. – Ну и вид у тебя… В зеркало давно смотрел? Бабуля как в воду глядела, она сказала, Боббер привезет оттуда какую-нибудь редкую болезнь и будет лечить понос в больнице. Боли в животе беспокоят?
– Да нет, я… – хотя можно было и не пытаться, сестру бесполезно останавливать, перебивать или вразумлять: она свое выскажет, даже если с неба посыплются куры-гриль и зеленый горошек.
