— Нам с тобой ещё как повезло! Мама брать тебя ни в какую не хотела, говорила — людьми пахнешь! Сабли у меня отнять грозилась… А я ей ещё и перечил… Не попаду я в Хрустальные Чертоги!
Симка тогда не понял, отчего тренировочные сабли так дороги Арвиэлю, зато выяснил другое — эльфы-оборотни людей недолюбливают…
Как оказалось, не зря.
По их вине Симеон едва не потерял хозяина и собственную жизнь. Но тогда отряд Его Величества уже подходил к разорённому поселению, и Берен Грайт успел вытащить мальчика из горящего дома.
…Сейчас домовой бежал со всех лап, время от времени ныряя в межпространство, чтобы выпрыгнуть далеко впереди. Он передвигался очень быстро. Стражники будут гораздо медлительнее.
* * *
Бандиты куда-то уволокли орка, оставив Арвиэля наедине с рыжей, но тощий так ехидно бросил, дескать, она ещё хуже Зверя, что парень себя не чувствовал везунчиком. С ней не договоришься. Не заговоришь. И не приворожишь.
Чего-чего, а вязать узлы Дина умела: как аватар ни растягивал верёвку, она только сильнее впивалась в запястья и живот, вжимая в сосну. Всё затекло, и Арвиэль не был уверен, что сможет подняться без помощи, даже если удастся выпутаться. Хорошо хоть, не подвесили за руки, как селянина с гравюры Арсения, изображающей сцену допроса. В Алую Волну голова одной деревеньки укрыл в лесу раненых нелюдей, а жители носили им еду. Мужчина сам вызвался проводить к беженцам отряд расистов в мундирах имперской армии Аристарха, да вместо этого завёл в непролазную топь, посмертно увековечив своё имя в летописи. Даже балладу сложили. Наверняка без некроманта не обошлось, иначе откуда бы стали известны подробности, ярко живописующие пытки?
Интересно, тот мужик о чём думал? Самому Арвиэлю, наблюдавшему, как рыжая калит на костре свой стилет, в голову лезла всякая ерунда. Он прислушивался изо всех сил, но оттуда, куда увели Эртана, помимо лесных шумов слышалось только «бу-бу-бу». То ли с орком просто разговаривали, то ли…
Сцепив зубы, аватар в отчаянии мотнул головой, треснувшись затылком о дерево.
— Решил сделать работу вместо меня? — не оборачиваясь к Арвиэлю, тихо спросила рыжая. Лезвие уже накалилось докрасна, но почему-то Дина медлила. Может, пожалела, как ту рыбу?
— Эртан не найдёт обратную дорогу. Вы ничего от него не добьётесь.
— Я знаю. Орки только на открытой местности хорошо ориентируются, лес — твоя вотчина.
— Ты тоже на четверть эльфийка, почему ж сама не можешь?
За выходку Сухарь здорово приложил эльфа по голове, но даже сквозь звон в ушах парень сумел разобрать, что ещё в начале первозвона один из шайки провалился под лёд, прихватив с собой карту. С тех пор бандиты плутали между болотами и Сумеречьем.
— У меня другие таланты, а этот по наследству не достался.
— Ты что же, карту не запомнила?
— Запомнила. Но она была старая, довоенная, и половины поселений на ней нет. Нарвались на одно, хотели новой картой разжиться да еды раздобыть. Ещё двоих потеряли. Вы нас выведите тем путём, каким пришли сюда, и мы разойдёмся. Никто не умрёт.
— Нет.
Стилет вот-вот начал бы плавиться, и рыжая подсела к Арвиэлю. Он знал, после войны, помимо основного занятия, банда Зверя успешно истребляла шайки расистов и тёмных колдунов, и отвращения к девчонке не испытывал. Как и она к нему. Но всё равно они оставались стражником и преступницей. А могло б по-другому сложиться, например синеглазая подавальщица поднесла бы аватару кружку пива и миску солёных орешков…
— Я не хочу делать тебе больно, — судя по голосу, рыжая представляла нечто в том же духе, расстёгивая рубашку Арвиэля.
— И не делай.
— Ты выведешь нас отсюда?
— Нет.
— Арвиэль, мы не пойдём в твой город. Я могу пообещать это за Зверя.
— Вы в другие пойдёте. Сколотите банду и будете, как раньше, грабить, мучить, убивать.
— Каждый зарабатывает на жизнь, как может.
— Ну, так шла бы в швеи или в прачки, а Зверь лес валил бы. Не на каторге, а добровольно, за деньги.
— Уже слишком поздно что-то менять.
— Для него — да, для тебя — нет. Я могу сказать, что ты была заложницей Зверя, и мне поверят. Найдёшь себе работу, дом отстроишь. Будешь жить, как нормальные люди…
Невинные слова Арвиэля у рыжей вдруг вызвали неожиданную ярость. Бледное лицо её окаменело. Пальцы — тонкие, но сильные — впились ногтями в шею пленника.
— Я никогда не предам Зверя! Слышишь! Ты зря это предложил…
* * *
Утро немолодого, но ещё вполне привлекательного мужчины обязано начинаться с поцелуя в щеку, нежного воркования на ушко и завтрака в постель… Но утро ещё не наступило. Была глубокая ночь, когда господин Берен Грайт проснулся, и отнюдь не от нежного женского воркования. Некто мохнатый, весом с ящик гвоздей, содрал с него нагретое одеяло и, запрыгнув на грудь, хлопал лапами по щекам с истошным воем:
— Зверь сбежал!
— Какой зверь?! — спросонья Берен даже не спихнул наглеца.
— Который висит в караулке! То есть висел, а потом сбешшал! Три месяца назад вместе с утопленником! А хозяин сома выловил, который детей жрёт, и повёз в Вельгу выбрасывать! В бочке с Эртаном! А там — Зверь!
— Ничего не понимаю… Что-то случилось с Арвиэлем? Рассказывай!
К концу рассказа Берен почувствовал, как у него волосы на голове шевелятся.
«Ну, я с ним разберусь! В угол поставлю на неделю! Уволю! — думал он, впопыхах надевая рубаху швами наружу. — Только бы цел остался…»
Градоправитель знал, что поимка убийцы продиктована не желанием отличиться или получить премию. Аватары созданы, чтобы защищать. В данном случае — всю Неверрийскую империю от банды насильников и убийц…
Внезапно Берен упал на постель, обхватив руками голову.
— Господи, что ж я ему наговорил?!
* * *
Одним взмахом разрезав верёвку, рыжая ушла на реку мыть руки и стилет. Стражник кулем повалился на землю, не соображая практически ни-че-го. Он даже с трудом понимал, жив или уже умер. Хотя… в Хрустальных Чертогах ведь нет боли? Разве что Пресветлая решила-таки проучить непослушного мальчишку.
— Урроды! — прорычали над ухом, голову приподняли, и в рот упали первые капли живительной влаги. Дальше Арвиэль разве что не зубами вцепился в горлышко фляги.
— Не дрейфь, зелёный, — насмешливо обронил кто-то из бандитов. — Рыжая мастер, очухается через час-другой. Я б точно перестарался.
Арвиэль рискнул открыть глаза и с удовлетворением отметил, что видит неплохо. Впрочем, зрелище озабоченной орочьей физиономии, покрытой ссадинами, вновь настраивало на пессимистичный лад.
— Я не орал?
— Лучше б оррал! Я думал, тебя… того. А она моррду твою пожалела… Баба, — учитывая интонацию, слово приравнивалось к «хывре», но орк не рискнул злить бандитов.
