— И что прриснилось? — поторопил приятеля Эртан.
Сеньян глубокомысленно набрал полный рот дыма и не спеша, с чувством и достоинством, выпустил в затерявшийся за сизыми облачками потолок.
— Ну?! — Лушка с Ташей с двух сторон ткнули его локтями под рёбра.
— Кхе-кхе-э! — не ожидавший подвоха рассказчик перегнулся пополам, и Веньян, пользуясь оказией, выхватил самокрутку. Откашляв остатки дыма, Сеньян возмущённо и обиженно уставился на брата глазами, полными горьких слёз.
— А я позавчерра видел, как водяной с бобррами из-за плотины брранится, — сказал Эртан, к которому перекочевала самокрутка.
— Так вот, сон, говорю, был мне вещий! — спохватился Лесовёнок, сообразив, что затянул с почином и рискует потерять право лидерства на сегодняшний вечер. — Иду я, значит, по тракту нашему на юг, а кругом — луга серебрятся. Луна-то полная, высоко стоит, всё далеко окрест видать. И тишина…
— А-ву-у-у! — закрыв рот ладонью, тихонько провыл Арвиэль. Под сердитыми взглядами остальных Майя щёлкнула его по носу.
— Вот если я сейчас с дивана встану и пасть тебе кулаком запечатаю, как думаешь, хорошо ли будет? — вкрадчиво поинтересовалась Лукьяна.
— И — тишина!!! — рявкнул Сенька, перебивая открывшего было рот аватара. — И вдруг чудится мне, будто филин в дальней чаще гукает: раз, другой, третий. А как смолк он, услышал я за спиной шаги, да такие чёткие, ровно кто на каблучках вышагивает. Али на копытах…
— Ой! — Ташка уткнулась лицом в плечо жениха.
— Цок-цок, цок-цок… И сопит тяжело так, недобро… — Сеньян покровительственно похлопал девушку по голове, смакуя и сам процесс, и возвращение самокрутки. — Замер я, точно в землю вмазанный, и обернуться не могу. Обгоняет меня козёл. Огромный, лохматый, чёрный, а рога-а… сам олений царь дорогу уступил бы, да ещё в ножки поклонился. Идёт, камни подбирает, а из… чрева его самоцветы сыплются! Тут отмер я и…
— Какаш… тьфу, камушки давай собирать, — подсказал Арвиэль.
— Что я, дурак…
— …Добро на дороге бросать…
Лесовёнок решил оставить последнее слово за настоящим дураком и продолжил:
— «Эй, рогатый, — окликнул я его, — постой! Скажи-ка мне, ты чистый дух, аль не чистый?» Остановился козёл, повернулся ко мне, а глаза так угольями и полыхают…
— И что говорит?!!
— Козлы не говорят, они блеют, — назидательно ответил Сенька.
— И что дальше? — даже Арвиэль начал проникаться.
— И — всё! — гордо объявил рассказчик и растёр по стене остатки самокрутки. — Я проснулся.
Какое-то время слушатели мрачно созерцали образовавшуюся на стене крокозяблу, потом Эртан плюнул.
— Тьфу ты, кудррить ных ррыха… — встал со своего ведра и пошёл разливать медовуху, дабы утопить в хмельном зелье обманутые надежды.
— Со-о-он! Ве-е-ещий! — сердито проблеял Веньян.
— Так ведь камушки, козёл! — горячо возразил его брат.
— Сам козёл! — оскорбился Венька.
— Безрогий! — подтвердила Лушка.
— Да не ты козёл, тот козёл! — Сенька наугад ткнул пальцем и попал в Эртана.
— Я тя щас… забодаю… — орк набычился.
— Тише, тише, стадо моё! — попытался усмирить всех аватар.
Но вышло с точностью до наоборот. Майя вдруг беспричинно возмутилась и опрокинула парня на тюфяк.
— Девчонки, он нас козами обозвал! Айда всыплем ему!
Лушка с гоготом ринулась в атаку булыжником, пущенным из пращи, за ней отколотой щебёнкой поскакала краснеющая Таша. Арвиэль не особо и сопротивлялся, когда на него навалались три разнопропорциональные дамы. Остальные парни снисходительно фыркали: каждому не хотелось и одновременно хотелось оказаться на его месте.
Арвиэль опомнился и начал отбиваться, но хулиганки на пару хватали его за руки, в то время как третья душевно отхаживала по рёбрам.
Когда куча-мала наконец распалась, все отдышались, отсмеялись, стражник раздумчиво сказал:
— А ведь сон и впрямь мог быть вещим. О том хуторе чего только не говорят, но все сходятся в одном — там спрятан клад. Над входной дверью особняка вырезана козлиная голова с огромными витыми рогами, да и балясины на веранде ими заканчиваются. И идти туда как раз по тракту на юг.
— Во-от! — воспрял духом Сенька. — А я про что?!
— А что о том хуторе рассказывают? — спросила Майя: от любопытства и медовухи глаза у неё разгорелись.
— Привижения шам вожащщя, — ответила Лушка, разгрызая кедровый орешек.
— Не привидения, а вурдалаки, — возразил Венька.
— Корроче, упырри! — подытожил Эртан.
— Лет восемьдесят назад, а то и раньше, хутора не было, а была избушка в одну комнатку, — начал Арвиэль. — Стояла она на старице Клин, которую иначе называют Бесовы рога, и как раз на смык рогов выходила покосившаясь дверь избушки. Жил там молодой отшельник. То ли изгнанником он был, то ли бирюком по натуре — никто не знает, но только семьи он не заводил и гостей не звал. А потом как-то внезапно разбогател и стал купцом, да таким хватким, будто деньги сами шли к нему в руки. Его так и прозвали — Золотая Лапа…
— На красном сукне он разбогател, — подсказал Сенька. — Краску изобрёл особо стойкую и яркую.
— Не на сукне, а на овечьей шерсти, — авторитетно поправил Венька. — Говорят, будто он скупал простую шерсть в окрестных деревнях и вымачивал в растворе, от которого она становилась необычайно мягкой, прочной и золотом на солнце отливала.
— Уж вам ли, пасечникам, не знать! Пчёлы у него несли мёд такой целебный, какого во всём мире не сыскать! — поддела братьев Лушка.
— А иные говоррят, будто он с бесями из одной чаррки пил. Детей по окррестным дерревням ворровал, а беси ему за них золото по весу отсыпали, — тихо, но проникновенно сказал Эртан.
— Как бы то ни было, дела он вёл в Стрелецке…
— Но я там живу и никогда о том хуторянине не слышала, — перебила стражника Майя.
— Откуда ж тебе слышать, ты же в гимназии учишься, — противненько съязвил Венька, дескать, куда вам, вшивой интиллигенции, до нас, неграмотных, да сведущих.
— Лушка, как думаешь, если я ему сейчас пасть кулаком запечатаю, хорошо ли будет? — глядя в потолок, спросил Арвиэль. Ему не ответили, и аватар спокойно продолжил: — Другие купцы да торговцы спрашивали совета, и никогда Лапа не ошибался. Естественно, и с этого он имел выручку. Бывало, сядет в карты играть и из-за стола не встанет, пока остальных игроков до порток не разденет. Решит куда пешим прогуляться — так непременно хоть сколку на дороге, да найдёт. Отстроил себе хоромы, батраков нанял, прислугу… Да вдруг перестал в Стрелецке появляться. Уж и летние ярмарки прошли, и зерно он должен был по осени подвезти — а нету, пропал человек. Решили стрелецкие проверить, не случилась ли с ним беда какая. Собрались, а самим боязно: уже тогда недобрые о Лапе слухи ходили. Но всё-таки набрались храбрости, запрягли возок и поехали…
