— Сейчас, ваше ясновельможное высочество, — сказал вильдграф с улыбкой, — я говорю лишь то, что за эти несколько дней вам следует хорошенько выспаться. Головные боли у вас еще только начинаются.
* * *
Корабельные офицеры явились через несколько часов, как раз когда Алек сумел, наконец, заснуть.
Его растолкал морской сержант. При появлении начальства он застыл навытяжку и щелкнул каблуками, от чего у Алека больно зазвенело в ушах. Доктор Баск замерил у Алека пульс и, глядя на часы, мудро изрек:
— Ну что сказать, принц. На поправку вы идете быстро.
— Если бы кто-то сказал это и моей голове, — заметил Алек, кивая с кровати визитерам: капитану, старшему офицеру, доктору Барлоу.
— Добрый день, принц Александр, — поприветствовал капитан, и вся троица разом поклонилась.
Алек внутренне насторожился. Вся эта показная учтивость казалась неуместной, учитывая, что сам он лежит в ночной рубашке. Уж лучше бы ушли поскорей и дали поспать.
Лори доктора Барлоу соскочил с плеча хозяйки на пол и залез под кровать, где к нему присоединился Бовриль. Зверки тут же вполголоса принялись обмениваться меж собой обрывками разговоров.
— Чем могу служить? — спросил Алек.
— Да уж вы, к слову сказать, и так, что могли, сделали, — широко улыбаясь, нестерпимо громко сказал капитан. — Мичман Шарп доложил, как храбро вы ему помогали прошлой ночью.
— Помогал, ему? Да Дилан сам все сделал. Я лишь, насколько помнится, упал и ушибся головой, вот и все.
Офицеры на это дружно рассмеялись, да так громко, что Алек невольно поморщился. Лишь одна доктор Барлоу хранила серьезное молчание.
— Без вас, Алек, мистер Шарп неминуемо отвязался бы на самом хребте, — сказала она, глядя за окно. — А в условиях шторма нет ничего более опасного, чем в одиночку работать снаружи наверху.
— Да, из меня получился идеальный противовес.
— Весьма и весьма остроумно, ваше величество, — заметил капитан Хоббс, — но боюсь, ваша скромность нас не убедила.
— Я делал лишь то, что делал бы любой член экипажа.
— Вот именно, — капитан утвердительно кивнул. — Но вы не член этого экипажа, однако поступок ваш можно смело отнести к разряду героических, и потому копия рапорта мистера Шарпа уже находится на пути в Адмиралтейство.
— В Адмиралтейство? — Алек сел на кровати. — Мне кажется, это немного… чересчур.
— Вовсе нет. Рапорты о геройских поступках у нас должным образом отсылаются в Лондон. — Капитан с легким поклоном щелкнул каблуками. — Но что бы они ни решили, я объявляю вам свою персональную благодарность.
На этом офицеры распрощались, а ученая леди задержалась, щелкнув пальцами своему лори. Но тот желания вылезать из-под кровати, где Бовриль сыпал немецкими названиями радиодеталей, не изъявил.
— Прошу простить, доктор Барлоу, — сказал Алек, — но что все это значило?
— А вы сами не догадываетесь? Как мило. — Оставив лори в покое, она присела на краешек кровати. — Я думаю, что капитан намерен представить вас к медали.
Алек онемел от неожиданности. Еще неделю назад он был бы на небесах от того, что его причислили к членам экипажа, не говоря уже о представлении к награде воздухоплавателя. Но слишком уж свежи были в памяти предостережения Фольгера.
— С какой же целью? — осведомился он. — Только не рассказывайте, что все это в знак признательности за мой героизм. Что нужно от меня капитану?
— Какой прискорбный цинизм в устах столь молодого человека, — вздохнула ученая леди.
— Ых-х, цинизм, — донесся из-под кровати голосок лори.
— Прошу вас, доктор Барлоу, не темните. Капитан уже в курсе, что я оказываю поддержку делу мистера Теслы. Так с какой стати ему еще и подкупать меня медалями?
Барлоу взглянула за окно, где в небе клубились тучи:
— Быть может, он боится, что вы передумаете.
— С какой стати я должен это делать?
— Не исключено, что кто-то попробует вас убедить, что мистер Тесла шарлатан.
— Ах, вон оно что. — Алеку вспомнились слова, сказанные Дэрин в Токио. — И этот кто-то, часом, не вы?
— Посмотрим. — Доктор Барлоу нагнулась и еще раз щелкнула пальцами. На этот раз ее зверок вылез, и она подняла его себе на плечо. — Я ученый, Алек, и гаданиями не занимаюсь. Но когда у меня будут доказательства, я дам вам знать.
— Как мне было тяжко находиться с тобой в ссоре, — вдруг сказал лори, сидя на плече.
Алек замер, припоминая, что эти самые слова сказала ему Дэрин в Японии. Неужели это Бовриль выложил всю их беседу своему сородичу? Мысль о том, что все их секреты могут запросто гулять между этими двумя тварюшками, вызывала откровенное беспокойство.
— Не обращайте внимания, — махнула рукой доктор Барлоу. — Оба эти зверка определенно неудачно вылупились из своих яиц. Надо же, столько лет потеряно, и все из-за одной грубой посадки в Альпах. — Она потянулась поправить на Алеке повязку. — Кстати, о посадках: ложитесь и как следует выспитесь, иначе, не ровен час, станете таким же недоумком, как они.
С ее уходом из-под кровати вылез Бовриль и, похихикивая, забрался Алеку на живот.
— Что тебя так позабавило? — спросил Алек.
Зверок обернулся. Его глазки были неожиданно серьезны.
— Упало с неба, — сказал он.
ГЛАВА 22
Прошло пять дней, прежде чем небо снова расчистилось. Шторм проворно толкал «Левиафан» через воды Тихого океана, причем воздушный корабль за это время значительно отнесло на юг. За окнами мичманской столовой тянулось побережье Калифорнии. Купались в солнце несколько белых утесов, за которыми виднелись плавные покатые холмы — травянистые, с жаркими цветущими овражками и бурыми пятнами сухостоя.
— Америка, — тихонько сказал Бовриль у Алека на плече.
— Она самая.
Дэрин потянулась погладить шкурку зверка, раздумывая, повторяет ли он слово машинально или же у него действительно есть понятие, что это новое место со своим названием.
Алек опустил бинокль:
— Вид довольно одичалый, правда?
— Здесь, пожалуй, да. Но мы сейчас где-то между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Вместе население этих городов составляет почти миллион человек!
— Внушительно. А почему тогда между ними так пусто?
Дэрин жестом указала на карты, расстеленные по столу:
— Потому что Америка большая, просто-таки огромная. Одна страна, а по размеру не меньше всей Европы!
Бовриль сполз с плеча, прижавшись носом к стеклу:
— Большая.
— И становится все сильней, — заметил Алек. — Если она вступит в войну, чаша весов перевесит.
