Но сегодня ее растормошил пустой желудок. После вечернего облома с красной дорожкой – будьте прокляты московские пробки! – чуть было не сорвалась в обжорство, но пока соображала, чем бы утешить себя, пока мысленно выбирала между реблошоном с бокалом мерло и засахаренным имбирем с шоколадным фондю, что продается в «Эдьяре» на Садовой-Кудринской, рядом с домом, пришла эсэмэска от Глеба: «Светлану Бизяеву убили, еду расследовать». Беда беду накликала.
И никаких подробностей. Пробовала ему звонить – телефон отключен. В Интернете порыскала – старье одно попадалось, никакой новой информации…
Но это же не может быть шуткой? Значит, Ника хоть как-то отомщена? Чей грех – тот и в ответе!
Впрыск адреналина перебил оскомину от сорванного мероприятия. Есть больше не хотелось. И уснула быстро.
А что же разбудило? Собственное пузо или Катюхин звонок вмешался? И то и то, наверное. Голод истончил пленку, разделяющую сон и бодрствование, а шевеление «вертушки» в немом режиме довершило побудку.
Кстати, как экономно русский язык относится к своим пожиткам. Канули в лету вертушки – телефонные аппараты с вращающимся диском, которые стояли у начальников. Словцо полежало в загашнике и снова стало модным. Или станет, благодаря моей «Верту».
– Вставай, соня… – Добрый золотистый голос, как сберегающее реле на выключателях, делает плавным, приятным переход из сна в явь. – Скидывай пижамку и под душ! Я тут рядышком, в «Кофемании», мечтаю накормить тебя ланчем.
Оказывается, Катюша все-таки прилетела в Москву.
Знает про Нику?
Была тут, когда со Светкой разделались?
Не разберешь пока… Как элегантное платье годится почти на все случаи жизни – и радостные, и трагические, – так и ровная аристократичная интонация Катюхи подходит к любому настроению. Но что у нее внутри? Часто совсем неясно… Но тут не обычная скрытность, не двойное дно, а просто глубина какая-то особая… Не такая, как у Глеба…
Она, пожалуй, единственный человек, с которым можно отвлечься от всех бед. Умеет Катюха сделать уютную выгородку, даже когда кругом бушует горе. Хоть полчаса-час побудешь в защищенном закутке.
Говорит, намерена взять интервью для мадридской русскоязычной газеты, прикупленной мужем, лайт-олигархом, чтобы любимая женушка не заскучала. Дома-то заботы кончились: старший сын, тинейджер, отправлен в английскую школу, младший, второклассник, настолько перспективен для тенниса, что на корте готов дневать и ночевать. Нянька возит его на уроки и на тренировки. В общем, полная сил мать оказалась не у дел.
– Сама расскажешь, что хочешь, и, может, посоветуешь, к кому еще обратиться. Твое интервью оплачивается и бонус за каждую наводку на медийную персону, интересную нашим читателям, – информирует Екатерина нейтральным тоном, самым удобным в разговоре о деньгах, и без паузы заботится: – Гаспаччо не разлюбила?
– Давай! Заказывай всего и побольше! – шепчет Анжела в трубку, как будто сама от себя хочет скрыть крамольное намерение наплевать на диету.
Конечно, Катюхе она бы и за бесплатно повторила светские сплетни, которые уже отработала в газетной колонке… Еще не забылись две недели полного кайфа, проведенные прошлой осенью на их с мужем двухэтажной вилле в Марбелье.
Хорошо бы повторить… Надо сохранить отношения… Отказаться от гонорара? Но не Катюхины же деньги. Не из семейного бюджета. Да и она человек слова. Раз предложила, то не сдастся. Начнем пререкаться… Некрасиво. Как бонус – потороплюсь, чтоб не заставлять ее ждать.
Быстрый душ и никакого макияжа, тем более что Катюхе нравится моя утренняя морда. Бывало, в ночном прикиде (никакая не затрапеза: шелковые розовые шортики и майка из топовых в этом сезоне) чуть не до ужина точили лясы сперва с кофе на южной террасе их особняка, потом, если было настроение, плавали в бассейне под окнами, потом домработница приносила овсянку, а потом, когда солнце распоясывалось, передислоцировались на северный балкон с бокалом холодного шардоне хорошего года…
Вышло, что оделась Анжела в пандан подруге. Чуткая Катюха не расфуфырилась, так что рядом с ней вполне комфортно сидеть чисто умытой, ненакрашенной, на обеих джинсы и пиджаки. Фирмы только разные и расцветка… На униформу все-таки не похоже. Элегантный коричневый твид на Катюхе, любимый темно-зеленый шевиот на Анжеле.
После холодного супа и низкокалорийных биточков из брокколи (от чего, если честно, аппетит только разгорается) Анжела разрешает включить крохотный диктофон – работа всегда помогает отвлечься от жратвы. Но тут начинает урчать ее «вертушка».
– Опять какой-то чайник раздобыл мой номер! – вслух огрызается она, разглядев на телефонном табло незнакомые цифры. Вызов сбрасывает и телефон отключает.
Всем нужным абонентам в интимном Анжелином мобильнике присвоены легко узнаваемые обозначения: например, «шеф 1» – для предыдущего главреда, с которым она, слава богу, умудрилась сохранить нормальные отношения, «шеф 2» – для нынешнего, «Тапир» – для Тапира, «Батей» был Залманов, а когда его застрелили, то ник перешел к Китову, хотя немолодого олигарха все зовут Бульдозером – за способность к решительному и быстрому устранению любых препятствий. Не в глаза, конечно. Да и рискованно писать длинную неуклюжую кличку: Китов, когда рядом, всегда спрашивает, кто тебе звонит, и хватает мобильник, если твой собеседник ему зачем-то нужен. Еще наткнется на свое прозвище… А «Батя» – это ему приятно, да и не пропадать же удобному словцу… Тем более что в смысле почти отцовской заботы Китов даже перещеголял покойного…
Щедрый! Левая рука Анжелы тянется к шее – убедиться, что колье, которое новый «Батя» подарил ей в минувший уик-энд, на месте. Губы раздвигает самодовольная улыбка от воспоминания о почти сказочной картине, воплощенной мечте провинциальных барышень: двухэтажная яхта, удобный шезлонг на носу (какая-то особенная конструкция, по типу кресел на космических кораблях: вроде полное расслабление, а со стороны, на всех-всех фотографиях, без какого-либо напряжного позирования – как будто сидит подтянутая балерина со специально продуманной пластикой), узкий бокал с «Вдовой Клико», волны Бискайского залива ритмично, успокаивающе шлепают о борт… И мягкие руки, надевающие на ее шею бриллиантовую удавку…
Подруга замечает жест, обновку оценивает по достоинству, но комментирует сперва живую улыбку, а не бездушную бранзулетку:
– Что, удачный трах вспомнился? – без малейшей издевки, совсем не обидно спрашивает она, потягивая через соломинку свежевыжатый морковный сок.
– Как это у тебя получается не урчать? Я вообще не могу допивать до конца – слишком уж громкие, непотребные звуки издает эта гребаная соломинка! – уклоняется Анжела от подружкиной догадки.
Змеиная Катюхина проницательность очень часто приносит пользу, в ее реплике ни капли зависти, и нет для нее никаких особых тайн в Анжелиной жизни, просто сейчас не то настроение, чтобы откровенничать. Про Глеба уж точно никому знать не следует. Другое дело – Тапир. Не помешало бы посоветоваться с ней насчет него. Но это потом, позже, смотря как разговор пойдет.
