Но ведь не обязательно душегуба найдут… А если поймают, то в тюрьме никто ему не гарантирует безопасность…
В любом случае нужны бесспорные улики причастности Зонина ко второму убийству. Будут, когда закончат анализ потожировых на обеих удавках.
А пока… присмотрюсь к Екатерине Лавринец. Сюрпризы могут появиться… Не все тут так просто… Анжела прилетит, расспрошу ее, но вопросы надо задавать грамотно, не в лоб. Она ушлая, сразу проинтуичит, что ее используют. Отбреет, и уже на эту тему не заикайся…
На несколько часов Глеб выпадает из реальности, блуждая в паутине открытых и закрытых интернетовских файлов.
Негустой улов. Биографии, обнаруженные в разных местах, составлены из абсолютно одинаковых фраз. «Екатерина Лавринец родилась в Вятке в семье потомственных педагогов, окончила школу с золотой медалью, поступила на филфак МГУ, романо-германское отделение, испанский язык основной. Сразу по окончании вышла замуж. Муж – совладелец строительной компании, которая по его инициативе освоила испанский рынок. Мать двоих детей, живет в Марбелье, но часто бывает в России. Заядлая путешественница и любительница оперы».
Идеальная легенда для глубоко законспирированного агента.
Так ли это? Чьего агента?…
А мне это нужно знать?
Вопросы без ответов.
Отметил, что родом из Вятки. Как Витек. Вдруг они знакомы?
Ну и главное, что удалось выведать, – Екатерина училась в одной группе с Анжелой. Если связь сохранилась, то, должно быть, они как родственницы…
Или нет? Глебу сравнить не с чем. Даже фамилии однокурсников он забыл. В институтские годы тесно ни с кем не общался, не проматывал время – единственное богатство, которое у него было и которым он мог сам распоряжаться. В промежутки, свободные от самых разных заработков, ходил на лекции, читал, конспектировал, зубрил. И спать все время хотелось… На первом курсе его еще звали в общежитие, складчину предлагали на Новый год… А на втором уже никто не подкатывал. При нем обсуждали свои пирушки, походы… Обидно было…
Да при чем тут это?
Глеб сердито вскакивает со стула и хватает одну гантелю. Вдарить бы сейчас между глаз какому-нибудь одногруппнику. Но он же их забыл, встретит – не узнает… Утяжеленная рука делает размашистые вертикальные круги, и мысли возвращаются в нужное русло.
А если Екатерина завербовала Анжелу? Вряд ли втемную.
Нет, не туда думаю. Меня не касаются их шпионские игры…
Лучше проверю, нет ли у нее какой-нибудь связи с Бизяевым. Виктор Рюрикович – главная моя закавыка.
Прогуглив «Екатерина Лавринец + Виктор Бизяев», Глеб, переходит на Яндекс, но и там не обнаруживает никаких следов. Секретят или даже не знакомы? Где бы еще проверить? Только-только брезжит догадка, как на столе начинает крутиться мобильник, поставленный на немой режим.
Глаза бы мои на него не глядели!
Скосив взгляд на табло, Глеб видит неопознанный ряд цифр. Значит, кто-то не важный, раз его нет в телефонной книжке. Игнорируя звонок, Глеб запускает программу поиска в одном из фээсбешных файлов. Код доступа он подсмотрел и запомнил, когда расследовал убийство их информатора.
Но вибрация не утихает. Настойчивый, блин… Может, все-таки по работе? Группа же новая была… А может, в лаборатории получили новые данные…
Приходится утихомирить жужжание.
– Слушаю! – отрывисто гневается Глеб в трубку.
Надо же, Витек. Почему не опознан? Записан в памяти мобильника… Звонит не со своего телефона или есть другая трубка, конспиративная…
Требует срочной встречи. По телефону отказывается даже намекнуть, в чем дело.
– Я в десяти минутах ходьбы от твоего дома. Зайду?
Интонация просящая, в настойчивости не проглядывает никакой наглости. Может, Витек что-то знает про Екатерину Лавринец… Земляки все-таки…
– Ладно. Ненадолго.
37. Ада
Струхнул-то как…
Ада не ожидала такой реакции от бывшего мужа.
Фу!
Просмотрев самодельный ролик про то, как из Ники уходит жизнь, Витек побледнел, левой рукой сунул Адин мобильник в задний карман брюк, правой зажал рот и бегом из кафешки. Видимо, так приспичило, что нет времени искать, где тут сортир. На тротуар блеванул, прямо рядом со входом. Официант при расчете бурчит что-то насчет уборки. Витек безропотно оплачивает дополнительный труд.
Как же он работает судмедэкспертом, если такой чувствительный?
Но когда бывший муж выводит ее на улицу, молча тащит за угол, в безлюдный двор-колодец, и только там начинает говорить, Ада понимает, что он не убийства испугался. Сопряжение работы и личной жизни, неожиданное, – вот что выбило его из колеи.
Не предполагал он… Не предвидел, что его коснется… Пока трупы с вывалившимися языками, разможженными головами, переломанными конечностями и т. д. и т. п. были ему посторонними, как бы за стеклом, – он сохранял хладнокровие. Типичный мужской эгоизм. Абсолютно безразлично относятся они к чужому – будь то болезнь, насилие над ребенком, разбой, смерть…
Ада знает. Своими глазами все это видела, ее нервы изнашивались…
Пока жили вместе, она совсем перестала сообщать ему о своих бедах. От его равнодушия еще тошнее становилось. Особенно противна была самая первая минута, когда он спокойно соображал, как именно его касается неприятность жены… Иногда вслух рассуждал: «Клиентка нахамила?… Но ты же в деньгах не потеряешь? А то мне ноутбук позарез нужен…» Омерзительная искренность.
И про бесплодие не надо было ему говорить…
– Что делать? Что делать? – растерянно повторяет Витек, охлопывая брючные карманы.
Наконец в заднем находит Адин мобильник и без спроса набирает на нем какой-то номер. Долго не отвечают. Но у Витька хватает терпения дождаться отзыва. Не называя имени абонента, напрашивается к нему в дом. И только после этого приказывает:
– Пойдешь с мной!
Как будто имеет право… Забыл, что сам же меня отфутболил… Если для женщин прошлого нет, то для мужчин оно всегда под рукой. Пользуются, вне зависимости от того, что там натворили.
Нашел кем покомандовать – и мандраж исчез. Успокоился. Знакомая картина…
Зря я ему ролик показала! Никакая он не опора. Не был и не будет…
Но надо как-то выпутываться…
Уйти? Так и тянет развернуться на сто восемьдесят градусов и бегом отсюда. Но… Нельзя упускать контроль над ситуацией, раз уж вляпалась.
Однажды было – устранилась, зажмурила глаза, перетерпела… Урок на все оставшееся время.
Молчала, когда один из материных дружков-постояльцев затащил на кухню. Тринадцать лет только что исполнилось. Несчастливое число… Ночью по дороге в уборную перехватил. Только бы не описаться, думала, пока он копошился… А потом сразу побежала на унитаз, но не смогла пописать… Долго мучилась у себя на раскладушке, ноги к животу поджимала, с боку на бок ворочалась… Мочевой пузырь все никак не мог расслабиться. Стыдно, больно… А утром, когда мать вернулась с ночной подработки, все ей выложила. Доморощенная очная ставка. Дядька приобнял мамашу и на голубом глазу посоветовал ей поить дочку валерьянкой. «Перед сном, чтобы ее разные фантазии не посещали…»
