— Юристы из моей корпорации просветили меня на этот счет.
— Уверен, что так, но в контексте криминального дела возникают свои нюансы. Все, что вы мне скажете, является конфиденциальной информацией. По закону мне запрещено передавать эту информацию любому третьему лицу, и даже судья не может заставить меня сделать это, даже если вы скажете мне, что убили Кэрри.
— Я Кэрри не убивал.
— Конечно! Мне и в голову не приходило, что вы могли ее убить. Просто хочу лишний раз подчеркнуть. И еще одно. Я должен быть абсолютно убежден, что эти отношения не будут распространяться ни на одного другого человека на этом свете. Если, допустим, вы проговоритесь своему другу, секретарше, члену совета директоров, скажете им нечто такое, что может быть использовано полицией, этих людей могут вызвать повесткой в суд, и они будут вынуждены рассказать присяжным, что вы им говорили, невзирая на всю любовь к вам и желание защитить. Так что с настоящего момента я ваш единственный защитник, ваш щит. И никому — слышите, никому! — вы не должны ничего говорить, предварительно не посоветовавшись со мной. Это ясно?
— Да, я все понял.
Бенедикт улыбнулся. Хорас Блэр подумал: эта улыбка означает, что адвокат доволен тем, что он все понял правильно. Но Чарльз Бенедикт улыбался совсем по другой причине. С этого момента Хорас Блэр будет изолирован от всякого влияния извне, и будет делать только то, что говорит ему он, Бенедикт.
— А теперь приступим собственно к делу. Детективы хотят вас допросить. Лично я настойчиво рекомендую вам отказаться отвечать на их вопросы. Впрочем, это вам решать.
— После того, как они со мной поступили, последнее, чего мне хочется, так это говорить с этой парочкой. Я друг шефа полицейского управления, и намереваюсь позвонить ему и сообщить об их поведении.
— Идея в целом неплохая, но давайте прибережем этот ваш контакт про запас. А теперь обсудим стратегию.
— Ваш клиент готов говорить? — спросила Стефани Робб, как только Бенедикт вышел из комнаты для допросов.
— Отнюдь, — сказал Бенедикт. — И вам обоим должно быть стыдно за то, что вы так скверно обошлись с мистером Блэром.
— Мне, например, ничуть не стыдно, — буркнул Санторо.
— Полагаю, вы должны немедленно отпустить моего клиента, — сказал Бенедикт.
— Полагаете неправильно, — с ухмылкой заметила Робб. — Придется ему остаться здесь, немного охладить свой пыл. Может, после ночи, проведенной за решеткой, ваш клиент, этот жирный кот, станет немного сговорчивее.
Бенедикт был просто в восторге. Именно на это он и рассчитывал.
— В чем он обвиняется? — спросил он.
— В хранении незарегистрированного револьвера 38-го калибра, Чарли, — ответил Санторо, давая Робб шанс немного охладить пыл. — И мы обращаемся с Блэром ничуть не хуже, чем с любым другим человеком, у которого найдено незарегистрированное оружие.
— Ну, ладно, Фрэнк, но только не стоит сажать его в общую камеру. Поместите в одиночку, пока я буду хлопотать о внесении залога.
— Это с какой такой стати? — воинственно спросила Робб.
— Я делаю это только для вашей же пользы, — сказал Бенедикт. — Вы понятия не имеете, какие связи у мистера Блэра. Я просто потрясен тем, как это вам удалось уговорить его открыть багажник. Не иначе, как обманом. И еще уверен, что тогда вы думали, что поступаете правильно. Но если это вдруг всплывет, вашим карьерам конец. Я серьезно.
— Это, что, угроза? — спросила Робб.
— Нет. Я просто пытаюсь вам помочь.
— В том, что он говорит, определенный смысл есть, Стеф, — заметил Санторо. — К тому же Блэр все равно скоро выйдет под залог. Так что нет никакой необходимости подвергать его опасности. — Он обернулся к Бенедикту. — Договорюсь об отдельной камере в изоляционном блоке.
— Спасибо, Фрэнк. Непременно сообщу мистеру Блэру, какое участие вы проявили.
Как только Бенедикт ушел, Робб накинулась на напарника:
— С чего это вдруг ты стал вылизывать задницу этому Блэру?
— Против него много улик, но все равно недостаточно для обвинения. Мы ведь даже не можем доказать, что миссис Блэр мертва. Сам он может бесноваться сколько угодно, но если с ним что случится в общей камере, его юристы подтянут тяжелую артиллерию. И тогда только держись!
Робб уже немного успокоилась и поняла, что Санторо прав.
— Ладно. Звони в тюрьму, выбивай ему камеру-люкс. Но результаты из лаборатории придут с минуты на минуту и, возможно, мы еще успеем арестовать Блэра за убийство жены.
Чарльз Бенедикт вышел из полицейского участка в самом приподнятом настроении. Все шло согласно его плану. «Порше» Кэрри Блэр разобрали в одном из гаражей Орланского. Затем все детали автомобиля разбросали по территории Соединенных Штатов — с целью уничтожить даже малейшие свидетельства того, что именно в нем, а не в «бентли» Хораса, миссис Блэр транспортировали к месту последнего ее земного пристанища.
Неглубокая могилка Кэрри была буквально нашпигована вещдоками, кои были призваны обвинить Хораса Блэра в убийстве жены на процессе, где он, Бенедикт, будет выступать в роли его защитника. Причем выступать за весьма внушительное вознаграждение от человека, которого он же и подставил. Оставалось решить всего одну задачу. Полиция должна обнаружить могилу Кэрри по возможности быстро.
Бенедикт взглянул на часы. Начало девятого. И время он рассчитал правильно. У Николая Орланского был свой человек среди тюремного начальства — он позаботится о том, чтобы Хорас Блэр провел ночь рядом с камерой, где сидит Барри Лестер. А пока что Бенедикту следует подготовить и отправить по почте запрос об освобождении под залог. Ко времени, когда Блэр выйдет из тюрьмы, судьба его будет решена.
Глава 26
Тюремщик отпер стальную дверь, и Хорас Блэр вышел. Лицо осунувшееся, бледное, плечи сгорбленные. Он выглядел таким старым, и еще Бенедикт понял, что он совсем не спал. Едва увидев в холле своего адвоката, Блэр покраснел от ярости, резко выпрямился и хотел что-то сказать, но адвокат предупреждающе вскинул руку, давая понять, что говорить будет можно только когда они выйдут их тюрьмы. Оказавшись в машине Бенедикта, Блэр дал волю своим чувствам.
— Что, черт возьми, происходит? Почему это я должен был провести ночь в тюрьме?
— Послушайте, я понимаю, провести в камере всю ночь — это далеко не сахар. Просто мне не хотелось, чтобы они отправили вас в общую камеру. Надеюсь, вам дали отдельную?
— Да, но этот кретин в соседней камере не затыкался ни на секунду. Все время спрашивал, почему я оказался в тюрьме. Потом начал рассказывать, сколько женщин перетрахал, потом предлагал достать мне наркоту. Я пытался уснуть, но это было невозможно.
— Надеюсь, вы не говорили с ним о вашем деле? — притворяясь встревоженным, спросил Бенедикт.
