София помечала на кассетах время и дату, и теперь у нее на работе в сейфе для документов скопилось двадцать пять маленьких пленок. Отрывки, которые она сочла особо интересными, она переписала начисто и заархивировала на флешке.
София открыла папку, названную “ВБ” и содержащую несколько текстовых файлов.
Дважды кликнув по одному из файлов, она прочла на экране:
Некоторые дни бывали лучше других. Мой желудок как будто обладал способностью заранее сообщать мне, когда они начнут ругаться.
София сверилась со своими записями: разговор шел о детстве Виктории, когда ее летом регулярно возили в провинцию Даларна. Почти каждые выходные Бергманы садились в машину и проезжали двести пятьдесят километров до маленького хутора в Дала-Флуда, а во время отпуска, согласно рассказу Виктории, чаще всего проводили там четыре недели подряд.
Она продолжила читать:
Желудок никогда не ошибался, и за несколько часов до начала криков я уже находилась в безопасности, в своей потайной каморке.
Обычно я делала себе бутерброды и разводила бутылку сока, поскольку не могла предугадать, как долго они будут ссориться и хватит ли у мамы времени приготовить еду.
Однажды я видела сквозь редкий забор, как он гонялся за ней по полю. Мама бежала изо всех сил, но он был проворнее и повалил ее ударом в затылок. Когда они потом вернулись во двор, у нее оказался сильно подбит глаз, а он отчаянно рыдал.
Мама его жалела.
Судьба обошлась с ним несправедливо, вынудив его выполнять тяжелую работу – воспитывать своих двух женщин.
Если бы мы с мамой еще хоть слушались его и не оказывали такого сопротивления.
София пометила себе, что именно следует проследить дальше, и закрыла документ.
Потом наобум открыла другую запись и сразу поняла, что это одна из тех встреч, когда Виктория полностью уходила в себя.
Беседа началась, как обычно: София задала вопрос, и Виктория ответила.
С каждым вопросом ответы становились все более пространными и бессвязными. Виктория начинала рассказывать об одном, это вызывало у нее ассоциацию с чем-то совершенно другим и так далее, причем темп речи все возрастал.
София отыскала кассету с записью разговора, вставила в магнитофон, нажала на пуск, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Голос Виктории Бергман:
Тогда я стала есть, чтобы они наконец заткнулись, и они сразу умолкли, увидев, на что я готова ради дружбы с ними. Правда, без лизания задниц. Притвориться, будто люблю их. Заставить их уважать меня. Заставить понять, что у меня все-таки есть мозги и я умею думать, хоть временами, когда я отправляюсь гулять в одиночестве, так и не кажется.
София открыла глаза, прочла надпись на футляре от кассеты и увидела, что разговор записан двумя месяцами раньше. Виктория рассказывала о жизни в интернате в Сигтуне
[18]
и о случае изощренного издевательства над младшими школьницами.
Голос продолжал.
Виктория сменила тему:
Когда деревянная хижина была достроена, меня это перестало забавлять, мне расхотелось лежать там с ним и читать комиксы, поэтому, когда он уснул, я вышла, спустилась к лодке, притащила один из деревянных настилов, прислонила его к входному отверстию и стала вколачивать гвозди, пока он там внутри не проснулся и не поинтересовался, чем я занимаюсь. Лежи на месте, сказала я, продолжая забивать гвозди, пока коробочка не опустела…
Голос исчез, и София поняла, что засыпает.
…а окошко било слишком маленьким, чтоб через него вылезти, и пока он плакал внутри, я притащила доски и заколотила окошко тоже. Может, попозже я его выпущу, может, нет, но пусть пока подумает в темноте над тем, насколько сильно я ему нравлюсь…
София выключила магнитофон, встала и посмотрела на часы.
Целый час?
Не может быть, подумала она. Вероятно, я задремала.
Монумент
Около девяти часов София решила поступить так, как хотел Микаэль, и пойти к нему домой, в квартиру на Эландсгатан в квартале Монумент. По пути она купила еды на завтрак, поскольку знала, что его холодильник наверняка окажется пуст.
В квартире Микаэля она в полном изнеможении заснула на диване и проснулась от того, что Микаэль целовал ее в лоб.
– Привет, дорогая. Сюрприз, – тихо сказал он.
Она растерянно огляделась, почесывая то место, где ее пощекотала его жесткая черная борода.
– Привет, откуда ты взялся? Который час?
– Половина первого. Я успел на последний рейс.
Он положил на стол большой букет красных роз и ушел на кухню. София с отвращением посмотрела на цветы, встала, пересекла большую гостиную и последовала за ним. Он уже успел открыть холодильник и достать масло, хлеб и сыр.
– Хочешь? – спросил он. – Чашечку чаю с бутербродом?
София кивнула, усаживаясь за кухонный стол.
– Как у тебя прошла неделя? – продолжил он. – У меня кошмарно! Какому-то журналисту взбрело в голову, что наш препарат имеет опасные побочные действия, и об этом раструбили газеты и телевидение. Тут у нас что-нибудь писали?
Он поставил на стол две тарелки с бутербродами и подошел к плите, где вовсю кипела вода для чая.
– Насколько мне известно, нет. Но вполне возможно. – Она еще не до конца проснулась и никак не могла прийти в себя от его неожиданного появления. – А мне пришлось сегодня выслушивать женщину, которая считает, что с ней жестоко обошлась пресса…
– Понимаю. Звучит не ахти, – перебил он, протягивая ей чашку дымящегося черничного чая. – Ничего, пройдет. Мы узнали, что этот журналист – какой-то активист-эколог, участник акции против норковой фермы. Когда это станет известно… – Он захохотал и приложил руку к горлу, показывая, что бывает с тем, кто осмеливается противостоять крупной фармацевтической компании.
Софии не понравилось его высокомерие, но ввязываться в дискуссию в такой поздний час у нее не было сил. Она встала, убрала со стола, сполоснула чашки, а потом пошла в ванную, чтобы почистить зубы.
Впервые больше чем за неделю Микаэль заснул рядом с ней, и София осознала, как сильно все-таки по нему скучала.
Высокий, поджарый, хотя за последнее время и прибавил несколько килограммов. Большой, волосатый и теплый. Она уткнулась носом ему в затылок.
Он напоминал ей Лассе.
София проснулась оттого, что потолок осветили фары проезжавшей машины. Поначалу она не понимала, где находится, но, сев в постели, узнала спальню Микаэля, посмотрела на часы радиоприемника и увидела, что проспала не более часа.
