Поддавшись порыву, я прошла в кабинет, сняла трубку домашнего телефона и набрала номер мужа. Светик долго не брал трубку, но потом раздался его радостный голос:
— Варенька! Здравствуй, родная, как хорошо, что ты позвонила! Ты уже дома?
— Д-да… — с запинкой выговорила я, — стало скучно, вернулась. А как ты?
— Да все нормально вроде. Ты слышала, что Виктор Михайлович уехал?
— Нет. Куда? — Я вдруг решила не выказывать своей осведомленности и послушать, какую версию выдвинул родне мой хитрый дядюшка. Может, что-то интересное промелькнет…
— Он не сказал, и это показалось мне странным. Он приехал тридцать первого вечером, поздравил Тамару Борисовну — раздобыл где-то редкий клавир Шуберта, а потом сказал, что утром улетает, возможно надолго.
— Странно… Я с ним разговаривала по телефону накануне, и он ни словом не обмолвился, — медленно проговорила я, — а вам, значит, сказал…
— Варя, что-то случилось? — мгновенно отреагировал на мой тон муж, и я спохватилась: совсем забыла, что Светик необычайно чутко реагирует на малейшие изменения в моем голосе.
— Нет, все в порядке. Просто странно как-то: с чего бы ему такие тайны устраивать из обычной поездки за границу?
— Может, он просто не хотел, чтобы мы знали?
— Тогда зачем вообще говорил?
— Варя, я хочу вернуться домой, — вдруг сказал Светик, застав меня врасплох резкой сменой темы. — Хватит нам, ну не дети ведь уже. Я сегодня же возвращаюсь.
Самым удивительным в ситуации было то, что я не успела открыть рот и возразить — Светик положил трубку и выключил телефон. Перезвонив сразу же, я наткнулась на стандартное «абонент находится вне зоны действия сети». И это означало только одно: самое большее через два часа он будет дома. А я еще не успела придумать, как вести себя с ним, что говорить, какое выражение лица состроить. Он выбил меня из колеи своим заявлением, и это мне совершенно не понравилось. Я так запуталась в своих отношениях с мужчинами, что не могла понять, как теперь выбраться. Муж возвращается домой, Мельникову я дала временную отставку, но не вполне уверена в том, что он примет мои слова за чистую монету и не попытается вернуть все на прежние рельсы. В общем, я, как обычно, усложнила все до предела.
Светик приехал, как я и думала, через пару часов. Привез огромный букет белых лилий — наверное, такого большого букета я не видела никогда, он не вошел ни в одну из имевшихся ваз, и пришлось использовать ведро. Кроме цветов, муж принес два пакета из супермаркета, и по содержимому я догадалась о готовящемся грандиозном примирительном ужине с красным вином и деликатесами — в этом Светик всегда был мастером.
Я с любопытством наблюдала за тем, как он раздевается, меняя строгий костюм на спортивный, как идет в ванную, моет руки… Было интересно, спросит ли он о том, где и с кем я была на самом деле, с кем отмечала праздник — ну должно же его это хоть как-то волновать, если он меня любит!
— У нас так чисто… неужели ты все сама? — спросил он, проходя в кухню с пакетами и принимаясь выгружать содержимое на стол.
— Я что, похожа на уборщицу? — поинтересовалась я, входя следом и с ногами забираясь на стул.
— Нет, но я подумал…
Внезапно он развернулся и спросил, глядя мне в лицо:
— Скажи, ты наконец-то нагулялась?
— Я? А я гуляла? — как можно спокойнее отозвалась я.
— Варя, прошу тебя… хватит. Я же не дурак и не мальчик, зачем ты унижаешь меня ложью? Твой Мельников звонил мне сегодня, предлагал решить вопрос тихо и спокойно, без сцен.
— А, так вот почему ты вдруг решил вернуться, — протянула я, слегка шокированная словами Светика, — думаешь, что, сидя рядом, сможешь удержать?
— А если я не стану тебя держать? Неужели ты думаешь, что я не устал за столько лет? Я ведь тоже человек, Варя, и мне тоже бывает больно. Я всегда знал, что ты меня не любишь, но мирился с этим, понимал, что ты так устроена, ты эгоистичная, жестокая, себялюбивая. Но я смирился, думал, что моей любви хватит на нас двоих с лихвой. Но ведь в ответ ты могла хотя бы не унижать меня…
— Унижать? Что ты имеешь в виду? Мне кажется, я никогда, ни разу на людях не дала тебе почувствовать себя неловко, — возмутилась я.
Но Светик возразил:
— На людях! Вот именно — на людях! А семья — это не только напоказ, понимаешь? Семья — это там, куда тебя тянет, где тебе уютно, спокойно и тепло, понимаешь?
— Ну, несомненно, в однушке у Косолаповой тебе все это давали! — выпалила я, хотя совершенно не собиралась поднимать эту тему. Но почему-то стало обидно… обидно, что он, по сути, прав…
Светик на мгновение замер с пучком петрушки в руке, потом медленно выдвинул из-под стола табуретку и сел.
— Зря ты об этом заговорила. Не нужно пачкать память умершей… — выдавил он, глядя в пол.
И я вдруг разозлилась:
— Ишь ты! А чего так? Я, значит, гулящая, а твоя любовница — святая? И ты вместе с ней? А не выйдет! Это ты, понимаешь, тынарушил наше решение не иметь детей, и сделал это вот так… подло, за моей спиной! Ты что же думал: я никогда не узнаю?!
— Тебе никогда не была интересна моя жизнь — так почему ты должна была узнать о ребенке? — В его словах я не услышала ни сожаления, ни вины — он считал себя правым… удивительно…
— Светик, ты это серьезно? — Пораженная его словами, я даже не знала, что на это ответить.
— Конечно! Я тебе всегда был нужен просто для статуса — в твоем положении не очень прилично быть незамужней. А о том, как мне живется с тобой, ты никогда не думала.
— Да ты спятил! Какой статус?! Мне в сто раз выгоднее быть незамужней — каждый клиент норовит под венец потащить! Но я замужем — и все тут! Заметь — я никогда не ходила куда-то без тебя. Равно как и сопровождала тебя на твои тусовки, хотя очень далека от всего этого музыкального мира! Но я твоя жена, я обязана была… — И Светик перебил:
— Вот именно! Обязана! Понимаешь — ты не потому ходила, что хотела быть со мной, а по обязанности! Это разные вещи! И это было очень заметно — то, что ты снисходишь…
— Какая чушь, Светик! Ну зачем ты говоришь это?
— Затем, что это правда, Варя. Ты снисходила до меня, до моего окружения. Делала вид.
— А лучше было бы, если бы я сидела со скучающим лицом и давала понять, насколько мне все это безразлично?
— Это было хотя бы честно.
— Какой же ты дурак, Светик…
— Да. Я дурак. Но что я могу поделать со своими чувствами к тебе? Я многое о тебе знаю, а все равно не могу без тебя.
— Да? Многое знаешь? Интересно, что именно и от кого. — Я взяла из лежавшей на столе Светиковой пачки сигарету и закурила.
— Виктор Михайлович, к примеру, кое-что рассказал.
