Ваня вылез… Я же ему сказал в машине сидеть… Ловлю ртом воздух, как больно… Перед глазами мокрый асфальт с вкраплениями щебня. На одном камушке отпечаток спирали. Миллионы лет назад морская ракушка окаменела, а теперь сюда угодила. Миллионы лет назад…
Вставать неохота… Под ладонь попадает кончик сосисочной связки… Я что, так и выскочил из машины с мотком сосисок на шее?..
Вижу Ваню, бьющего мужика книгой по голове. Нет, не книгой. Хлебной доской… Ах, Святой Сергий… Владимир Ильич… Ваня – прямо христианский мститель какой-то в арбузном сюртуке и оранжевой манишке. Удары пришлись в цель, мужик воет. Ваня поступил не совсем по-джентльменски – колотил дядю, пока того в очередной раз держал приятель.
Рядом с автобусной остановкой стоит лоток с мороженой рыбой. Пожилая женщина выбирает, что купить. На остановке молодая мать с ребёнком в коляске и аккуратный профессор с дипломатом. Привычно делают вид, что ничего не происходит. Тут хозяин топора вырывается из рук приятеля и вцепляется Ване в горло.
– Извините его! Он контуженый! – кричит, оправдываясь, приятель и снова пытается обуздать буйного.
Из машины выскакивает Маша, хватает с лотка длиннющую мороженную треску (или щуку, или кто там ещё в воде живёт) и, орудуя ею как битой, трескает буяна по затылку.
– Я сейчас милицию вызову! – промямлила продавщица. Опомнилась, блин…
Маша бьёт мужика снова и снова со всей дури. Он выпускает Ваню. Я ковыляю к нему, схватившись за бок.
– Эй, ты чё? – Приятель буйного орёт уже на Машу. – По голове не бей, он нервный!
Маша кидается на приятеля, тот неловко укрывается от ударов. Рыба в руках Марии-Летиции-Женевьевы превращается в мочалку.
– Милиция! – уже визжит продавщица. – Милиция!!!
– Ты в порядке? – трогаю Ваню.
Он кашляет, ощупывает покрасневшую шею и сверкает оскорблённым взглядом.
– Он хотел меня задушить…
– Ничего. – Я бегло осматриваю, ощупываю сына. Переломов нет, живой.
Подбегает Соня, срывает с меня сосиски, подскакивает к буйному. Тот ползает на карачках, трёт затылок. Соня набрасывает на него сосиски, словно лассо, и принимается душить. Упаковка пластиковая, крепкая, так и убить можно…
– Ах ты, сука! Ах ты, гондон сорокалетний! Всю страну поделили, все места заняли, нам, молодым, ничего не оставили! И он ещё мне машину курочит!
– Девушка, он контуженый! – уже откуда-то издалека доносится голос второго.
К остановке подъезжает троллейбус. Профессор помогает молодой мамаше втащить в салон коляску с ребёнком.
– Оставь его! – Маша оттаскивает сестру от незадачливого дровосека. – Валим, пока фликов нет!
– Я его засужу!
– Охота тебе связываться! Валим!
Шатаясь, мы шкандыбаем к джипу. Ваня воинственно выставляет перед собой икону, крестит всех. Соня вырывается, бежит обратно к ползающему на карачках врагу, забирает сосиски и пинает его напоследок.
Мы снова в джипе. Руки дрожат. Соня не сразу справляется с педалями. Мотор глохнет. Наконец джип, дёрнувшись, срывается с места.
– Хорошо, движок цел… – Я пытаюсь найти в ситуации положительные стороны.
– Все руки о рыбу порезала! Замороженные плавники острые, блин! И воняет! Фу! – ругается Маша, изучая свои окровавленные пальчики.
– Маш, спасибо, у тебя так умело вышло… – говорю.
– Второе место в Париже по кикбоксингу среди подростков.
Я присвистнул.
– Слава богу, ты на кладбище не вмешалась! Плохо бы мне пришлось.
Сёстры усмехаются.
– Кстати, извини, Сонь. На меня там затмение какое-то нашло.
Давно хотелось извиниться. Я, честно говоря, даже не подозревал, что смогу ударить женщину. Гаденький сквознячок в душе остался. Соня не ответила, ее отвлекла сестра:
– Где у тебя аптечка?
– Откуда у меня аптечка!
– У нас на даче йод есть…
Наступила тишина. Я оглядываюсь, нет ли преследования. Ну ладно, хватит тянуть, пора…
– Послушайте, извините нас… если бы не наше кривляние… я деньги за капот верну…
– Только я с вами познакомилась, всё время по еблету получаю. Ха-ха-ха! Вы не в курсе, с чего бы это? – отшутилась Соня. – А Ваня хорошо иконку использовал, прости Господи. – Она улыбнулась и перекрестилась.
Странные девицы: одна крестится и одновременно липовыми иконами барыжит, другая в драку полезла, за Ваню вступилась. Могла бы в тачке отсидеться. А впрочем, она не новичок, второе место по кикбоксингу… Неужели их настолько скука заела?..
Часть вторая
– Сколько яблок! – ахнула Соня, войдя в дом. Взяла самое красное и сочно откусила.
Наверху хлопнула дверь.
– Ой, кто там?!
– Сквозняк, наверное…
– А это откуда? – Соня указала на раму, стоящую у стены.
Рама… Раму от картины мы с Ваней забыли убрать… Спокойно… В любой багетной мастерской такие делают…
– Это… просто рама…
– Вижу, что рама. А чего пустая?
– Знакомые отдали, а мы пока не решили, что в неё вставить, вот! – Я обрадовался от того, как легко пришло на ум всё это враньё. Кажется, ответ Соню удовлетворил, она переключилась на хозяйственную тему:
– Где у вас тут кухня, будем пир готовить? О, чур, мои! – выкрикнула она, не дожидаясь ответа о местоположении кухни. Предметом восторга оказались старые бабушкины валенки, стоптанные и все в пятнах. Соня уже скачет на одной ноге, засовывая в валенок свою кружевную от колготок ступню. В окне дрогнуло стекло, мы обернулись.
– Наверное, Ванька снежком бросил…
– Снега нет…
– Ветер…
Я отнёс пакеты с покупками на кухню. Достал красивую посуду из старого буфета. Половину провисших полок занимают тарелки, чашки и супница, а остальные забиты собранием сочинений Сталина, старыми номерами «Нового мира» и «Америки». На боковой стенке буфета я в детстве нарисовал фломиком две фигурки: вертикальный кособокий овал с четырьмя торчащими палками и маленький горизонтальный овал, тоже с четырьмя палками. Длинный – это дед, маленький – его кокер Фонарик.
Тарелки запылились, надо сполоснуть. Не успел включить воду, как по дну раковины, вдоль бортика, молнией пробежал жирный таракан. Я вздрогнул, чуть не вскрикнул от неожиданности. Оказалось, не таракан – засохший листик петрушки, оставшийся в раковине с прошлого раза. Вода полилась, и он мелькнул. Да и нет здесь тараканов. Примерещится же! Успокоительные пить пора.
Чистые тарелки отнёс на стол. Кто-то уже поставил букет тюльпанов в стеклянную вазу с тремя полосками: жёлтой, алой и чёрной. Ваза похожа на женщину в обтягивающей водолазке. Соня, напустив пару, что-то готовит на плите, Ваня, так и не сняв фрак, елозит трубой пылесоса по полу. Маше помазали пальцы йодом, и теперь она лениво валяется на диване, грызёт яблоко и читает «Чука и Гека» незапамятного года издания.
