Я устал, я хочу расслабиться. Почему девушка, на которую я засмотрелся, оказалась дауном? Почему вокруг столько подвохов?.. За окном появляется колонна машин с подъемниками, предназначенными для вывоза автомобилей, запаркованных в запрещённых местах. Некоторые посетители кафе выбегают к своим «фольксвагенам», «мерседесам» и «пежо», в том числе и мама девушки с талией. Дочка жалобно мычит, и мать берёт её с собой.
Сквозь стекло видно, как кто-то успевает дать задний ход и скрыться от парковщиков. Остальные подходят к гаишнику, пытаясь договориться. Почёсывая голову под фуражкой, тот выслушивает объяснения незадачливых водителей и отправляет их по одному в машину к своему напарнику. Там дело решится. Так жизнь и проходит, люди знают, что придёт цунами, но всё равно строят хижины у океана. Они паркуют автомобиль там, откуда его рано или поздно увезут. Придётся рыскать по штраф-стоянкам, расположенным на краю города, стоять в очередях, писать заявления, платить штрафы. Но люди раз за разом повторяют это. Платят взятки гаишникам, садятся за руль, делают круг, дожидаются отъезда «эвакуаторов» и возвращаются на прежнее место.
Пока мать договаривается с милиционером, девушка-даун топчется у огромного окна кафе. На ней лёгкий тёмный плащик. Вдруг я замечаю в этом плащике своё отражение. То есть лицо отражается в стекле, за которым ткань, и получается, что я вроде как отражаюсь в ткани. Лицо словно под водой, складки-волны колышутся «надо мною». Девушка делает шаг в сторону, отражение исчезает.
– Что-нибудь выбрали? – слышу голос официанта.
– А? Так… а что у вас тут… так… – листаю меню. Зелёный чай, пирожное «карамболь»… Чёрт! У меня же ни копейки! Всё менту отдал!
– Извините, мне пора…
Снова брожу по переулкам. Звонит телефон. На экране определился Машин номер.
– Алло… Ну как вы?
– Ваня пропал…
Я словно в забытьи. Бегу. Вот оно. Случилось. Ваня исчез. Чего переживать, я же этого ждал… Обуза свалилась с плеч…
Я бегу. Как можно было его потерять?!. Что за дура эта Маша!.. Нет, я не хочу, чтобы Ваня теперь исчез… Потом, может быть… но не теперь… У нас ещё дела всякие незаконченные… премьера… Я не извинился перед ним после последней ссоры…
Маша ждёт на Тверской.
– Что случилось?!
– Мы постриглись… пошли по магазинам… всё купили, джинсы, рубашку… очень красивую, сели в кафе отпраздновать… я в туалет пошла, возвращаюсь – его нет… что делать, а?
Маша смотрит на меня со страхом и беспомощностью. Как нашкодившая собачка.
– Куда он мог пойти? – Маша пытается говорить бодро, чтобы скрыть отчаяние.
– А я знаю?..
– Где он может быть? Что его интересует?
– Он непредсказуем, твою мать!
– Он после стрижки волосы зачем-то собрал в пакетик и в карман положил. Может, это что-то значит?
– Это он всегда делает.
– А зачем?
– Да какая разница! – раздражаюсь я. Нашла время любопытничать.
– Может, это поможет его найти… – виновато говорит Маша.
– Он волосы собирает, потому что считает, что если волосы попадут к чужим, то его сглазят.
– Сглазят? – переспрашивает Маша.
– Порча, плохой взгляд.
– Поняла.
– Или поломойка в парикмахерской будет ругаться, убирая волосы, и таким образом наведёт на него плохую энергию. Или птички совьют гнёзда из его волос и будут там какать. Тогда получится, что они срут ему на голову.
Маша улыбнулась. Я поневоле тоже.
– Ну что, помогла информация?
– А может, он просто домой пошёл?
– Домой?.. – Странно, что эта простая мысль сразу не пришла нам в голову.
– У него ключи есть?
– Да, он их на шее носит…
Мы с Машей бросились в метро.
Дверь квартиры заперта. Внутри никого. Проверяю Ванин тайник. В большом кармане пусто. Картины нет…
– Видимо, он её взял и куда-то пошёл…
– Может, захотел вернуть?
– Бессмыслица какая-то… Он вообще-то очень не хочет её возвращать… зачем же он её забрал?..
– Решил её перепрятать? – предположила Маша.
– Да, но где?!
– Ну где… на даче, на кладбище…
Через полчаса мы вбежали в ворота кладбища. Уже смеркается. Под ногами мокрая листва. Вокруг старые плиты, новые памятники, замшелые ограды. Участок 49 Б, поворот, колодец… Ну слава богу!
– Ваня, что ты тут делаешь?!
Протискиваемся вдоль лётчиковской решётки. Ваня орудует лопатой. Урны с моими родителями лежат у его ног, как миномётные мины. Могила наполовину разрыта.
– Вань, ты что, с ума сошёл?! Что ты творишь?! – восклицаю я, вырывая у него лопату.
Маша молчит.
– Папа, не ругайся, я решил выкопать художника, – ответил Ваня спокойно и уверенно.
– Боже, на хрена тебе это?!
– Мне Ангел сказал, что он там в гробу воскрес. Его надо отпустить.
– Как тебе такое вообще в голову пришло! Могилу раскопать! Это же преступление! Это… это полная херня, Ваня!
Он выслушал меня, не перебивая.
– Мне Ангел сказал.
– Ангел ё… – Я сдерживаю ругательство, так и норовящее сорваться с губ. – Слава богу, никто не заметил, а то бы искали тебя сейчас по психушкам вместе с твоим Ангелом!
Ваня стоит по колено в могиле. Новые тёмно-синие вельветовые брюки перепачканы глиной. Брусничная рубашка расстёгнута. Стрижка броская – виски выбриты, волосы торчат гребнем.
– А где ты лопату взял?
– Там. – Ваня машет рукой в неопределённом направлении. – Там дорогу ремонтируют, и лопата стояла.
– Ты, оказывается, серьёзно склонен к воровству.
– Я верну.
Вспомнилась «Венера».
– Ты решил его выкопать и спрятать здесь картину?
Ваня посмотрел на меня с каким-то осуждением. Будто понял, что я рылся в его тайнике без спроса. Лицо у него стало надменным и царственным. Хоть он и стоит в яме и смотрит снизу вверх, ощущение такое, будто я у его ног. Он гордо изрёк:
– Картина в надёжном месте.
Слышно, как ветер шелестит в ветвях деревьев. Далеко за забором кладбища гудит город.
– Как тебе новый Ванин имидж? – нарушила тишину Маша. – По-моему, цвета подходящие. И причёска…
Ваня в яме приосанился. Ни дать ни взять модель, можно для модного журнала фотографировать.
– В надёжном месте… То есть у тебя её нет?
– Нет. – Ваня кокетливо улыбнулся.
