Коул спрашивал меня, что я помню из прежней жизни. Ответ был всегда одним и тем же:
— Ничего.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Сейчас
Моя спальня. Осталась неделя.
Целуя Джека, я забывала обо всем.
Забывала о метке на своем плече. Забывала о Тоннелях, которые скоро придут за мной. Забывала о Коуле. Наверное, Джек чувствовал что-то подобное, он целовал меня так, будто его губы умеют лишь целовать. Я была уверена, что ничто не может заставить нас остановиться.
Он целовал меня, и Тоннели исчезали. Он целовал, и исчезали все мои сомнения.
Мы не отнимали рук друг от друга, будто нам необходимо было вспомнить каждый изгиб, каждую складочку. Джек спустил жакет с моих плеч и рук и отбросил его, оставив меня в одной майке и обнажив мои руки. Я инстинктивно попыталась прикрыть отметину на левой руке, но он не позволил.
— Дай мне посмотреть, — сказал он.
Я закрыла глаза и перевернулась на спину, но позволила ему держать мою руку. Он вел пальцами от моей ключицы вниз по руке, где заканчивалась метка. Он целовал мое плечо, где метка была темнее всего, а потом лег рядом, лицом ко мне, подложив руку под голову.
— Я убью его.
Я вздохнула и тоже подперла голову рукой.
— Ты не можешь убить его. Он вроде как бессмертный.
— Кто сказал?
Я пожала плечами.
— Он живет со времен античных мифов.
— Но сейчас он здесь и сделан из плоти и крови. Он состоит из человеческой плоти. И крови.
— Даже если так, не думаю, что это просто.
Плечи его опустились.
— Я знаю, — он посмотрел на мою руку. — Ты знаешь, сколько времени у тебя осталось?
— Нет. Точно не знаю. Около недели, наверное.
— А Мередит? У нее столько же времени?
Я подумала о тех нескольких днях, что провела в квартире Коула, перед тем как он увел меня в Нижний мир. К тому времени, когда мы отправились туда, никого из группы уже не было на Поверхности. Они все были со своими Потерянными.
— Она ушла раньше меня. Это значит, что и вернуться она должна раньше.
— И Тоннели заберут ее первую, — разочарованно проворчал Джек.
И тут будто что-то толкнуло меня, и через секунду я подумала, что эта мысль не должна была отразиться у меня на лице. Даже если Уилл вернется с Мэри и даже если она знает, как убить Коула, я понятия не имела, как это повлияет на мой долг. Что если Тоннели придут за мной, несмотря ни на что?
Джек, казалось, хотел спросить меня, что случилось, и я снова прижалась губами к его губам.
Впервые за сто лет губы Джека действительно целовали меня. Он снова был моим, и в эту секунду я приняла решение.
Я должна найти способ остаться. И я не перестану искать лазейку в своей судьбе до того момента, как Тоннели утащат меня.
На следующее утро Джек позвонил и сказал, что Уилл не может убедить Мередит уехать. Вместо этого он хотел привезти меня к ней.
— Я не могу сейчас уехать, — сказала я в телефонную трубку.
— Почему?
— Завтра выборы. Я не могу сейчас бросить семью. Я не могу рисковать этими последними минутами. Я обещала себе, что подготовлю их.
Он молчал.
— Я не собираюсь говорить им, что уйду. Но в прошлый раз я ушла после ссоры с отцом. Я не могу снова бросить его так же.
— Хорошо, Бекс. Я поеду и привезу ее, даже если мне придется применить силу.
Я вздохнула, но знала, что он говорит правду.
Я обещала Джеку, что в его отсутствие буду старательно искать в Интернете какую-нибудь информацию, но было не так уже много способов напечатать в строке поиска «как избежать Тоннелей».
Пока оставшиеся мне дни убывали, я будто жила двумя параллельными жизнями. Одна часть меня надеялась и носилась без остановки в поисках ответа, другая мыслила здраво и стремилась провести побольше оставшегося времени с семьей.
Побыть наедине с отцом было невозможно до тех пор, пока не закончатся выборы, поэтому я связалась с Перси Джонсом и делала все, что он просил — раздавала листовки, вела телефонные переговоры, — зная, что в конце концов делаю это все для отца.
Коул не беспокоил меня. Я была уверена, что он думает, будто я вот-вот сдамся. Он оставил меня наедине с моими мыслями о будущем. Он ведь не знал, что Джек вернулся. Если бы знал, он бы уже стоял под моим окном, несмотря на все свои обещания.
Через два долгих дня Джек позвонил и сказал, что они с Уиллом возвращаются.
Папа победил с большим отрывом, и когда подсчет голосов был закончен, вопросов не возникло.
Его команда праздновала победу в отеле «Силвер Лодж» рядом с горнолыжным курортом, я надела то же самое черное платье, в котором была на Рождественском балу, вовремя чокалась и пинала воздушные шарики, падавшие с потолка.
Не знаю, как мне это удалось, но я все пропустила. Даже когда Перси делал объявление в микрофон, представляя приглашенную группу, я не услышала. Даже когда последние шарики упали на пол и старшее поколение в зале уступило место более молодому, я все еще не понимала.
На вечер в честь победы отца были приглашены «Мертвые Элвисы». Вот это да. Я остолбенела, стоя в толпе в центре зала.
Один из спонсоров кампании, стоявший рядом со мной, громко сказал своему другу:
— Перси сделал это. Заполучил такую группу!
На самом деле могла быть только одна причина, по которой они согласились играть на этой скучной вечеринке, и причина была не в Перси. Они были здесь из-за меня. Они вышли на сцену один за другим. Коул шел последним, его выход был самым важным. Вся группа верила в то, во что верил Коул: что я поведу их к трону Нижнего мира.
Максвелл встал рядом с Коулом, и фанаты группы, которые, я уверена, в гробу видали политику, заполнили танцпол.
Папа сделал это. Он показал всем и каждому, что может дать крутой ответ нашему застойному туристическому бизнесу. На его вечере играли «Мертвые Элвисы». Черт бы побрал ту редакторскую заметку.
Но на этот раз я не была благоговеющей фанаткой. Группа наращивала темп, и я видела, как эмоции людей поднимаются над танцполом и повисают в воздухе.
Когда группа закончила первую песню и начала вторую, над толпой пронесся голос Коула:
— Эта песня — для дочери мэра. — Грифом гитары Коул указал на меня.
Несколько зрителей повернули головы в мою сторону, и я начала бессознательно пятиться, пока не уперлась спиной в стену.
Коул заиграл медленную нестройную мелодию. Она прямо умоляла о решении. Он играл, и легкие тени эмоций — приятных эмоций празднуемой победы — неслись по воздуху, как будто их притягивали звуки его гитары. Коул и его группа пробовали на вкус эмоции каждого человека в этом зале.
