Элла в белом палантине из меха лисы, который ей одолжила жена старшего священника, прибыла в собор, как принцесса, – на коляске, запряженной пони. Орган дважды сыграл приветственный «Марш принца датского»
[28]
, прежде чем она прошла длинный путь между рядами в придел Богоматери. Элла всегда любила эту пьесу – торжественную, оптимистичную, истинно британскую. Энтони в парадной форме стоял, побледнев от напряжения, да и самой Элле, чтобы не рухнуть, пришлось крепко держать под руку Селвина. Все самые любимые и близкие люди пришли пожелать им счастья. Хейзел в качестве замужней подруги невесты шла позади нее в длинном вечернем платье благородного бордового оттенка – тоже у кого-то одолжила. Элла очень надеялась, что в этот день, самый важный в ее жизни, Мэй смотрит на дочь с небес и радуется. Стоило видеть лицо Энтони: оно светилось гордостью и любовью. О лучшей свадьбе Элла и мечтать не могла. После венчания состоялся скромный прием гостей в Ред-хаусе – шумная толпа военных, сигаретный дым, поздравительные тосты и звон бокалов.
Селеста буквально заставила Эллу надеть свадебное платье своей матери, Луизы Форестер, которое пришлось немного подогнать по фигуре, и ее же фату из брюссельского кружева. Для медового месяца Элла разорилась на элегантный костюм, пальто и новые туфли. Миссис Аллен сшила ей изумительную комбинацию и трусики из тонкого парашютного шелка нежнейшего цвета увядшей чайной розы. Элла была невероятна благодарна и растрогана почти до слез: хотя дату свадьбы объявили всего за несколько дней, подарки сыпались на них как из рога изобилия. Пришла даже посылка от Родди, в которой среди прочего была и кастрюля, очень пригодившаяся взамен тех, что они пожертвовали на металл для самолетов в первом порыве патриотизма.
Элле пришлось остаться в Ред-хаусе. В школе не хватало преподавателей, и никто не собирался отпускать ее только потому, что она вступила в брак. Родители Энтони настаивали, чтобы Элла перебралась к ним, однако их дом на севере располагался слишком далеко от авиабазы, тогда как она хотела быть как можно ближе к супругу, так что Личфилд оказался самым удобным местом.
Каждое мгновение, проведенное с Энтони, превращалось в час, время растягивалось, словно эластичная лента. Любовь посреди войны всегда пылка, ведь никто не знает, когда оборвется счастье. В эти драгоценные часы для них не существовало правил и границ, они были властителями мира. Элла тряслась от страха всякий раз, когда Энтони возвращался на базу. Оба сознавали степень риска, однако ничто не могло омрачить их прекрасный медовый месяц.
Они съездили в Оксфорд, где полюбовались старинными университетскими зданиями и шпилями, окутанными золотистой дымкой, прошлись вдоль реки Червелл и пообедали на старом постоялом дворе, а потом отправились в кино.
В фильме «У льва есть крылья» главные роли исполняли Ральф Ричардсон и Мерль Оберон. Картина была не самая жизнерадостная; сцены, связанные с бомбежками, отражали реальную жизнь. Сюжет показался Элле слишком близким к действительности, и потому фильм не доставил ей удовольствия, хотелось поскорее выйти на свежий воздух. Она жалела, что пришла сюда, однако Энтони увлеченно комментировал ошибки и неточности в сценарии и не замечал ее беспокойства. Элла попыталась взять себя в руки. Прекрати переживать из-за того, что нельзя изменить, – приказала она себе.
Затем они совершили экскурсию к Роллрайтским камням
[29]
– загадочному месту, где можно загадать желание. Суровые древние камни, неподвластные ударам стихий, внушали Элле уверенность в собственных силах. Эта война – священная борьба против деспотизма, и значит, каждый должен внести в нее вклад по мере сил. Может быть, еще не поздно поступить на военную службу?
В воскресенье днем Элла и Энтони заглянули в «Прэттс» – уютный домик под соломенной крышей, – чтобы поблагодарить мать Саймона за хлопоты. Им открыла девочка, которая сразу же пригласила гостей внутрь.
– Мама на огороде, – сообщила она, – входите, пожалуйста.
Миссис Рассел-Кук, высокая и статная, деловито рыхлила грядки. Подняв глаза, она улыбнулась.
– Ага, голубки наконец-то покинули гнездышко.
Элла вспыхнула.
– Мы просто хотели поблагодарить вас за коттедж.
– Саймон мне все про вас рассказал, а Энтони всегда был для него школьным героем. Рада, что вы воспользовались домом по назначению, – задорно подмигнула миссис Рассел-Кук. – Идемте, выпьем по рюмочке хереса.
Хозяйка провела их в гостиную, на стенах которой были развешаны красивые картины. Элла с восхищением обвела их взором.
– Чудесная комната, – произнесла она и умолкла, заметив знакомое лицо в серебряной рамке на подоконнике. – Это же капитан Смит!
Миссис Рассел-Кук удивленно кивнула:
– Верно подмечено, юная леди. Мой отец.
– Вы – Хелен Смит? Вы открывали памятник капитану в Личфилде?
– Да, только обычно меня называют вторым именем, Мел. Странно, на вид вы слишком молоды, чтобы знать отца.
– Моя мать боготворила его, а я знакома лишь со статуей капитана, той, что создала Кэтлин Скотт. Я тоже присутствовала на торжественном открытии, хоть и была совсем маленькой.
Миссис Рассел-Кук взяла фотографию в руки и вздохнула.
– Да, что творилось тогда… Я была молода и не понимала, насколько все ополчились против отца, но мать до самой смерти мучилась из-за этого пятна на его репутации.
Элла опустилась на стул, пораженная совпадением.
– Просто не верится… Известно ли вам, что я обязана вашему отцу жизнью? Он вытащил меня из воды и передал пассажирам шлюпки. Я была еще младенцем. Нет, ну надо же… Мама всегда почитала капитана Смита как моего спасителя.
– Боже праведный! Я слыхала об этом. Разговоров о спасении ребенка ходило много, но очевидцев так и не нашлось. Может быть, ваша матушка выступит свидетелем? – Мел Рассел-Кук с надеждой посмотрела на Эллу.
Та покачала головой.
– К сожалению, мама давно умерла. Знаете, ее сильно возмущало несправедливое отношение к капитану Смиту, а также пренебрежение к памятнику.
– Меня тоже… – Помолчав, миссис Рассел-Кук добавила: – Я бы предпочла, чтобы отец смотрел на море в Бландел-Сэндс под Ливерпулем, а не в Личфилде, где его со всех сторон окружает суша, но все равно приятно слышать, что там о нем кто-то заботится.
