Проснулась я от того, что Андрей смотрел на меня. Андрей – дома. Как будто мне в том, вчерашнем нереальном мире действительно предложили на выбор синюю и красную таблетки и кто-то здравомыслящий во мне торопливо протянул лапки к синей таблетке. Конечно, синюю! Но кто-то во мне, искатель приключений, авантюрист, подумал: кино остановилось в самом захватывающем месте, когда преступник подливает яд, или в другом самом захватывающем месте…Лев Евгеньич и Савва Игнатьич спали со мной, Лев Евгеньич в ногах, Савва на подушке. Меня немного тошнило, болела голова, – сотрясение мозга хорошо лечится сном, но не сразу все вспоминаешь. Марфа!
– Мяу, – сказала я, не открывая глаз, – мурр… Мне снились куклы и зайцы. Дай мне конфету, можно две, прямо в рот. Марфа у нас? Позови Марфу.
– А где у тебя конфеты? – ответил Андрей не своим голосом.
Это не Андрей, это Ирка… «А где у тебя конфеты?» – спросила Ирка.
…В спальню вошли: Никита, Алена с судками, Илья, замыкала колонну Мурка с Таксом на руках. Встали у моей кровати. С лицами. Ведь у меня сотрясение мозга. Мне показалось, это уютная ситуация, как будто моя мама с Викиной мамой озабоченно обсуждают мои гланды.
– Я собрала одежду, – сказала Мурка, – свитер голубой, свитер розовый, твои теплые колготки, твое лыжное белье. Говорят, там очень холодно.
Где там? Где Мурка собирается кататься на лыжах в моем белье? Когда я засыпала, был конец марта. Я – Рип ван Винкль, проспала целую вечность?
– Есть новости, – сказал Илья с видом главы знатного рода, объявляющего «мы разорены, нам нужно переехать в небольшой коттедж».
Новость первая. Пока я лечилась сном, был суд.
Суд? Суд…СУД?! Я просила синюю таблетку! Я не просила красную!
Был суд. По закону человека могут задержать на три дня, через три дня суд решает, выпустить или посадить в тюрьму. До суда было задержание, а теперь – арест. Марфа арестована по обвинению в участии в преступной группировке по продаже наркотиков под руководством Андрея. Марфу перевели в Кресты. Нанятый Мурой адвокат сказал: настораживает, что суд провели так быстро, значит, это кому-то нужно. Марфу могут держать в тюрьме, пока идет следствие: два дня, два месяца, год, сколько угодно. Адвокат сказал: главное было вытащить Марфу сразу.
– Дерьмо собачье, а не адвокат! – рявкнул Никита.
– Он хороший адвокат! Он проспал суд! Может человек проспать?… – кричала Мурка.
Мурка всегда кричит, когда чувствует себя виноватой. Но она не виновата. Никто не виноват: была ночь, у нас было сотрясение мозга, мы заплатили адвокату. Мы не знали, что у нас есть всего несколько часов! Если бы знали, мы бы… а что мы бы?…
…Свитер голубой, свитер розовый, колготки, лыжное белье – в белье из полартека не замерзнешь на горе при любом морозе. Там очень холодно. В камере.
Марфе холодно. Марфа такая худенькая, все время зябнет. Марфа голодная, ей страшно. Такое же острое чувство физической жалости я испытывала когда-то к новорожденной Мурке (2 кг 600 г, 46 см), мне было так больно, будто меня колют булавкой в сердце, и когда Мурка из комочка превратилась в толстенького веселого человечка, я радостно распрощалась с этой болью навсегда. А сейчас меня опять колют булавкой в сердце! Марфа такая маленькая, хрупкая, прозрачная! Если бы она не была такая маленькая, хрупкая, прозрачная!..Я давно забыла, как это больно, когда колют булавкой в сердце.
Новость вторая. Андрей не придет домой.
– Это – организованная группа. Это – наркотики. Он назван организатором преступной группировки, – втолковывал мне Илья. – За ним могут прийти. Пока все не прояснится, ему нельзя появляться дома, и в офисе, и на даче. Андрей сказал, что у него нет ни одного предположения, ни единого. Сказал, что будет думать. И еще что-то… А-а, что у него много работы.
За Андреем могут прийти? И арестовать? Андрея арестовать? Я не понимаю. Как будто проснулась в своей детской, а все куклы и зайцы вспороты.
…– Я бы на его месте, как любой разумный человек, сразу же уехал из страны. Шесть часов, и ты уже в Хельсинки, – сказал Илья.
– Это тебе шесть, а он за четыре доедет. А я бы лучше через Эстонию, улетел бы из Таллинна в Испанию… на дачу, – мечтательно сказал Никита.
– На твоем месте я бы помнила, что теперь это моя дача, – сказала Алена.
– Дура, – констатировал Никита. – …Ладно, поеду в Смольный, свяжусь, с кем надо.
– Скажи, пусть прекратят! Преследования! И чтобы немедленно. Спроси, кому платить, – посоветовала Алена. – И я бы на твоем месте заказала ей входную дверь.
«Ей» – это мне, мне нужно заказать входную дверь. Но Андрей сам закажет дверь! Никита с Аленой считают, что Андрей не вернется домой сегодня? Или завтра?
– Я на своем месте уже заказал, через три дня привезут, – сказал Никита и мрачно засопел. – После ареста Марфы все не так просто. Не понимаешь?… Как я с тобой живу…
– А и не живи, не живи, мы же развелись! – взвилась Алена.
– Никита, Алена, я бы на вашем месте не выясняла отношения в такую минуту, а думала, что делать, – сказала Ирка.
– А я бы на твоем месте не нагнетала панику, – огрызнулась Алена.
Я сползла с головой под одеяло.
– Котлетку с пюре? – быстро сказала Алена. – У меня тут все с собой. Не плачь, пожалуйста… Нежная котлетка, паровая.
А я и не плачу. Просто не хочу быть снаружи.
Мои прекрасные друзья переругивались, кто бы что делал на чьем месте, а я там, под одеялом, задавалась метафизическими вопросами: что есть причина причин, истоки истоков, начала начал, ПОЧЕМУ мы ведем себя как будто мы – беззащитные?! РАЗВЕ МЫ БЕЗЗАЩИТНЫЕ?! Никита – власть, Илья – его лицо известно всему городу, мои книги в витринах книжных магазинов… И мы ничего не можем сделать?! Быстро сделать, сию минуту! Чтобы Андрей был дома, чтобы Марфа, лучшая девочка на свете, была дома – сколько ехать до этих Крестов, минут двадцать без пробок? – чтобы Марфа через двадцать минут была дома. Мы беззащитные?… Но если мы беззащитные (власть, публичность, деньги), то кто тогда защитный?…На метафизические вопросы (причина причин, истоки истоков, начала начал) нет ответа, они по определению превосходят возможности человеческого разума.
…Теплые колготки, две пары, свитер голубой, свитер розовый, мое лыжное белье, Муркин розовый спортивный костюм, мой голубой спортивный костюм, Муркин пуховик, гигиенические принадлежности, включая Муркину новую туалетную воду «Miss Dior» («в новом аромате переплетаются запахи болгарской розы и уникального тунисского нероли», – что такое нероли?). У Мурки есть список разрешенных продуктов: хлеб, сыр… Неужели это не сон, что мы с Муркой собираем передачу в тюрьму, что мой ребенок будет стоять в очереди в Кресты? Тысячи раз я проезжала по набережной мимо краснокирпичного здания и никогда не думала «вот тюрьма» или «вот Кресты», это было вне моего сознания. А теперь там – Марфа. Марфа такая беззащитная, а вдруг ее там обидят?…Не могу я думать о Марфе, буду собирать продукты по списку. Сколько людей в мире произносили фразу «неужели это не сон?», и это был не сон. Туалетная бумага не влезла в сумку.
