— Да слезь ты с меня наконец! — не на шутку обозлился задержанный. — Все кости раздавишь!
Кравчук слегка кивнул, и детина устроился рядом на табурете, готовый в любую секунду вновь навалиться многопудовым телом.
Хрящ присел на край кровати, крепко потер шею, а потом, указав рукой на пиджак, небрежно перекинутый через спинку стула, попросил детину:
— Дай сюда пиджачок.
Гигант неохотно поднялся и, взяв пиджак, протянул его Хрящу. Тот пощупал пальцами подкладку, довольно хмыкнул, а потом, чуть надорвав ее, вытащил небольшое картонное удостоверение и аккуратно положил его на стол.
— Читай!
Кравчук взял картонку с показной осторожностью, словно опасался, что она способна воспламениться в его ладонях. Раскрыл. В правом верхнем углу помещалась небольшая фотография, на которой нетрудно было узнать питерского жигана, на ней — фиолетовая гербовая печать. А в центре на трех строчках уместилось: «Начальник уголовного розыска г. Москвы Игнат Трофимович Сарычев». А ниже размашистая подпись наркома внутренних дел Ф. Э. Дзержинского.
Дождались, значит…
Кравчук растерянно вернул документ. Он знал, что в такие моменты на его лице появляется глупейшая улыбка, а сам он напоминает гимназиста, застигнутого строгим директором в туалете во время курения. Ну, в конце концов, не каждый день приходится таким вот образом знакомиться со своим новым начальством!
Между тем Сарычев с улыбкой посмотрел на детину, который съежился под взглядом начальника, и спросил:
— Где же ты так руки-то научился выкручивать?
— В цирке, — прогудел атлет, чуток смелея, — французской борьбой занимался.
— Коля у нас с самим Заикиным боролся, — сказал молодой оперативник, стоявший позади Кравчука. — Сорок пять минут против него продержался.
Игнат Сарычев с интересом оценил фигуру атлета — чего там Заикин! — такими руками можно запросто свернуть шею самому Поддубному.
— Ладно, раз так дело обернулось, считайте нашу встречу первым оперативным совещанием. Не буду вдаваться в детали… расскажу как-нибудь потом, но если я появился Москве как жиган, значит, так было нужно. Я действительно встречался на Хитровке с Кирьяном и Степаном. Мне удалось заинтересовать их ограблением банка, и завтра мы должны встретиться и обсудить кое-какие детали. Встреча должна состояться на нашей территории, где-нибудь на хазе, и чтобы у бандитов и малейшего подозрения не было, что это подстава. У вас есть какие-нибудь предложения?
— Есть три блатхаты, — сдержанно подал голос Федор Кравчук. Он до сих пор не смог в полной мере осознать превращение питерского жигана в товарища Сарычева. — Малинщицы в них — наши люди.
— Не подходит! — неожиданно резко обрубил Сарычев. — Хаза должна быть совершенно не засвеченной. Если таковой нет, тогда ее следует подготовить, и сделать все это нужно будет в течение ближайших суток. Подобрать малинщика, который не должен вызывать подозрение. В соседних комнатах нужно будет разместить оперативников. Желательно, чтобы малина была организована на средних этажах, тогда в этом случае мы имеем возможность занять верхние и нижние этажи и блокировать преступников. Все должно быть проделано очень тонко, чтобы комар носа не подточил. У жиганов необыкновенное чутье на опасность, любую фальшь они раскусят мгновенно. Будьте осторожны с беспризорниками, если те заметят что-то неладное, то тут же передадут жиганам. Прошу соблюдать строжайшую конспиративность. Кравчук, отвечаешь головой.
— Сделаем все в лучшем виде, — убежденно заверил его Кравчук. — Люди со мной надежные, молчать будут как могила. Хату тоже найдем.
— От меня к вам придет человек и передаст инструкции. Им нужно подчиняться беспрекословно.
— А как мы его узнаем?
Сарычев сунул руку в карман. Извлек из него бубнового туза и небрежно порвал. Одну половинку протянул Кравчуку.
— Мой человек придет со второй половиной. Где вас найти, он знает. А сейчас быстро, без лишней суеты на улицу. И не забудьте сказать дворнику, чтобы вставил дверь. Я терпеть не могу сквозняков, у меня от них насморк.
* * *
— И что ты обо всем этом думаешь? — спросил Степан, посмотрев на Кирьяна, сидящего напротив.
Кирьян Курахин взял стакан с самогоном и выпил его в три огромных глотка, горько поморщившись. Он не опохмелялся, а священнодействовал, а потому следовало запастись терпением. Отыскав хмурым взглядом буженину, он взял ломтик и нехотя закусил.
— Ты о чем? — наконец спросил Кирьян.
Степан усмехнулся. Кирьян любил разыгрывать из себя простака. В этом лицедействе ему не было равных. Он производил впечатление обыкновенного сельского увальня, впервые оказавшегося на городской ярмарке. Глаза большие, ошалелые, словно бы от множества соблазнов: и пряников можно накупить целый куль, и девку понравившуюся сосватать. Вот только беда — слишком уж батюшка суров, может не одобрить.
Жиганы, впервые видевшие Кирьяна, испытывали заметное разочарование. Облик простоватого детины никак не вязался с историями о разухабистом молодце с большой дороги. Лишь пообщавшись накоротке, они в полной мере могли оценить масштаб его личности: расчетлив, дальновиден, необыкновенно дерзок и в то же время очень осторожен. Кирьян взял от своих мятежных предков-каторжников все самое ценное, что полезно было в его опасном промысле. От батяни силу, от матушки хитрость, а от деда, известного на всю муромскую дорогу разбойника, коварство.
— О питерском, — отвечал Степан, стараясь не раздражаться. — Уж больно он ушлый, так я тебе скажу, — отвечал Кирьян. — Видал, как он Макея раскусил! Как будто ждал, что его сейчас охмурять станут. Не люблю я таких, — честно признался он.
— Так ты ему не доверяешь? — задал главный вопрос Степан и перевел взгляд на спутницу Кирьяна — Дарью. Дарья была девкой видной, с большой грудью и тонким аристократическим лицом.
Кирьян по-хозяйски обнял барышню и притянул ее к себе, Дарья податливым вьюном прижалась к его плечу. Удачливая воровка и фартовый жиган — чем не пара! Из множества поклонников она выбрала именно Кирьяна, что, впрочем, неудивительно, бабы всегда западают на все самое лучшее. Полгода назад у Степана к Дарье было чувство, но их отношения не развились дальше того, что при встречах на малинах он беззастенчиво лапал ее. Правда, однажды он предпринял серьезную попытку овладеть ею, когда они остались вдвоем, он повалил ее на диван и попробовал стащить трусики. Неожиданно Степан натолкнулся на серьезное сопротивление. Вытаращив глаза, Дарья вскрикнула шепотом:
— Что же ты делаешь, ирод?! Девка я!
Кто знает, может, в то время так оно и было. Дарью пришлось оставить в покое, Степан не любил бабьх слез.
Свою энергию он, как правило, растрачивал на более сговорчивых барышень.
И вот сейчас Кирьян обнимал Дарью с хозяйской небрежностью, из которой следовало, что жиган откупорил девицу с такой же легкостью, с какой привык извлекать пробку из бутылки шампанского.
