Дорота. А откуда ты знал язык?
Януш. Был вынужден выучить английский на физфаке. Я понимал, что если хочу стать настоящим физиком и быть в курсе новейших достижений, то обязан читать все последние публикации, большинство которых было на английском. А начав изучать экономику, убедился в том, что знание английского языка является необходимым, и взялся за дело. Изучение языка и стало одной из причин моего сотрудничества с «Альматур». Тогда никто даже мечтать не мог о языковых курсах в самой Англии. В КМПиКе (тогда еще не было МПиКов1) в Тору-ни доступным был только один экземпляр «Ньюсуика», подцензурный, с вырезанными из него самыми важными статьями. И чтобы получить этот экземпляр для чтения, надо было оставить удостоверение личности. Так проверяли, кто читал «Ньюсуик», данные из удостоверения записывали. Соответственно сопровождение заграничных групп было единственным шансом выучить английский язык, поскольку предоставляло возможность двадцать четыре часа в сутки говорить по-английски, не выезжая из Польши. Таким образом я выучил английский настолько хорошо, что занял пятое место на общепольской олимпиаде по английскому языку. А принял в ней участие, потому что в качестве приза вручали большой словарь Хорнби (смеется).
Дорота. То есть ты был обыкновенным зубрилой?
Януш. Можно и так сказать.
Дорота. И потому у тебя не было времени на обычную развеселую студенческую жизнь?
Януш. Ну да. Моя жизнь и в самом деле была довольно ограниченной. Но все менялось, когда приезжали туристы, к которым меня прикрепляли. В это время я как раз вел очень активную светскую жизнь. В Польшу приезжали американские группы в рамках организации «Френд-шип Амбассадорс». Целью этой организации являлись контакты с миром за железным занавесом. Поэтому из Америки приезжали студенты, например студенческие хоры, которым в Польше предстояло участвовать в различных выступлениях и встречах. Это была настоящая паранойя, потому что я приводил такой хор в ССПС (Социалистический союз польских студентов), после выступления к нам присоединялся польский студенческий хор, и все вместе мы отправлялись на концерт в костел. А потом я рассчитывался с ними за их выступления как в социалистической организации, так и в этом костеле, например покупая им чай или кофе по выданным мне специальным купонам.
1 МПиК — в современной Польше сеть по продаже книг, аудио- и видеодисков, компьютерных программ, игр и аксессуаров, а также прессы. Название исторически связано с КМПиКом (Клубом международной прессы и книги). В период ПНР там можно было бесплатно почитать польские, а при оставлении в залог удостоверения личности — иностранные книги и газеты.
Дорота. Действительно, классическая паранойя.
Януш. Помню, как в 1978 году мы со студенческим хором из Луизианы были в Мариацком костеле. Они там пели прекраснейший госпел. Вот это было переживание. И по сей день, когда я слышу госпел, то вспоминаю Мариацкий костел и негров, поющих перед алтарем Вита Ствоша. Так вот, мы были приглашены в приходской дом на угощение. Такое типично польское гостеприимство — украшенные столы, стаканы в подстаканниках, общий сахар, булочки, испеченные монахинями в серых рясах. В какой-то момент появился ксендз, присел и стал с нами разговаривать. Он был весел, говорил по-английски, что мне очень понравилось, потому что я мог отдохнуть от непрерывного перевода. И оказалось, что это был не обычный ксендз, а епископ. А когда он позже представился, то оказалось, что это Кароль Войтыла. Эта встреча состоялась в 1978 году. И в том же самом году, 16 декабря, Кароль Войтыла был избран папой римским. Помню, как я слушал радио. Стоял в кухне и слушал радио. И услышал, что Кароля Войтылу избрали папой. А потом я получил восемь телеграмм из США, напоминавших мне, что мы пили чай и ели булочки с папой римским. Это был первый папа-поляк, первый за шестьсот лет папа, который не был итальянцем. И вдобавок человек родом из социалистической страны. Я не забыл этого до сих пор, хотя тогда не отдавал себе отчета в том, с кем познакомился. Я — верующий в Бога физик, правда не слишком религиозный, и потому иерархия епископов, викариев и прочих священнослужителей всегда была мне совершенно чужда. А тогда, во время чаепития, к нам просто присоединился блистательный ксендз — веселый, свободно, хотя и с акцентом говоривший по-английски, остроумный. Я был необычайно горд, что мы встретили такого ксендза. Но никто не обратил на него особого внимания. Только позднее, в октябре, стало понятно, с кем мы пили чай в приходском доме.
Дорота. Ты веришь в Бога?
Януш. Я — верующий в Бога физик. Потому что не все оказалось выяснено. Кроме того, не существует никакого противоречия между современным знанием и религией, если, конечно, мы не рассматриваем религию слишком буквально, магически, только как эволюционный процесс. Нет никакой причины, чтобы не считать Большой взрыв актом творения — ведь это метафорический подход. Я вообще удивляюсь, что в Польше кто-то дискутирует о креационизме и эволюционизме. Достаточно объяснить людям, что неделя Сотворения мира есть не что иное, как метафорическое описание всего, что происходит вокруг нас. Войтыла тоже сознавал это, поскольку эти важнейшие проблемы обсуждались в его эн-цикликах. К дискуссии он приглашал самых лучших генетиков.
Дорота. Вернемся к тебе, ко времени, которое ты провел в вычислительном центре. Как изменилась твоя жизнь? Что ты там делал?
Януш. Этот вопрос затрагивает историю науки, потому что в нашем центре размещалось одно из достижений советской технической мысли. Это была Единая система электронных вычислительных машин (ЕС'ЭВМ) под названием «Ряд К-32», представлявшая собой точную копию американской 1ВМ .
Дорота. Такие огромные шкафы? Компьютеры, как слоны?
Януш. Да. Это было оборудование советского производства, сделанное очень плохо, к нему прилагались инструкции на английском, что и давало возможность соотнести этот агрегат с прототипом. Это был гигантский шкаф, где помещался большой процессор, который нельзя сравнить ни с каким другим процессором по скорости и числу операций, выполняемых в секунду, — даже с тем, что установлен сегодня у меня в мобильном телефоне. Но мы ведь говорим о начале 1980-х годов, и значит, нужно учесть двадцать семь лет прогресса в информатике. В те времена это были самые быстрые и единственные в Польше машины такого типа. Конечно, в социалистическом лагере стремились к тому, чтобы все страны использовали одинаковые машины, и эти были именно из их числа. А рядом с ними стояли польские «Одры», произведенные во Вроцлаве. Они были намного лучше, но как польские не имели никаких шансов. В то время жесткие диски напоминали огромные тарелки. Один такой диск, состоявший из четырех пластин, имел 8 мегабайт памяти — не гигабайт! Программы пробивались на перфокартах с помощью перфораторов -устройств, специально для этого предназначенных. Дырки на перфокартах можно было также прорезать лезвием, что было делом трудоемким, однако любая программа выглядела как стопка перфокарт. Потом в дело шел считыватель перфокарт, и если хотя бы в одной из карт была допущена ошибка или считыватель был неправильно отъюстирован, то программа не работала и приходилось ждать следующего дня, чтобы после внесения изменений вновь привести считыватель в действие. Программы в виде стопки перфокарт оставлялись на соответствующих полках, откуда их забирал оператор и делал огромные бумажные распечатки. Не было речи о какой-либо интерактивности, о каких-либо мониторах -- результаты распечатывались, их можно было увидеть лишь на бумаге.
