Зазвонил телефон. Карл повернул голову и посмотрел на его экран. Незнакомый номер.
Кто бы это мог быть?
Звонок оборвался. Карл вернул голову в привычное положение и устремил взгляд в телевизор. Новости сменились рекламой. В ролике два известных футболиста носились с мячом по полю, ударяя по нему кроссовками известной фирмы – производителя спортивной одежды. Их мускулистые ноги вызывали у Карла зависть. Его конечности выглядели как две сухие ветки. А ведь когда-то они были почти такими же, как у этих двух парней из клипа. И он неплохо играл в футбол. Но больше ему нравилось скалолазание. Когда выбраться в горы не получалось, он взбирался по искусственным в спортклубах. Это было, конечно, не то, но все равно в кайф. Когда у него родилась дочь, Карл только там и занимался. Не хотел рисковать жизнью. Ведь он отец! Но когда его девочки не стало, Карл вернулся в горы. Если б он знал, что уготовано ему в недалеком будущем, то наплевал бы на работу и ушел в них на все лето. Пожил бы в свое удовольствие в молодости, а не как планировал на пенсии. На здоровье Карл не жаловался, поэтому надеялся до глубокой старости оставаться дееспособным. Даже курить собирался бросить, чтоб здоровее быть…
Настроение, которое и так было не сахар, стало совсем паршивым. Если уныние – тяжкий грех, то Карл грешил так много, что гореть ему в аду. Особенно в последние полтора месяца. А все потому, что приговор доктора, похоже, приводился в исполнение, несмотря на все «апелляции» Карла. То есть, с кем бы он ни консультировался, что бы он ни делал (массаж, какие-то чудодейственные инъекции в позвоночник), ничего не помогало. Он оставался недвижимым. И тепла Нининой руки не ощутил больше ни разу.
Или ему вправду это приснилось?
Еще Карл стал хуже себя чувствовать. Быстро уставал, и позвоночник болел. Вот такая странность… Карл тела своего не чувствовал, а боль – да. Фантомную, как ее называли. И все же его удивляло, что раньше ничего подобного он не чувствовал. А тут начал…
Карл съездил в больницу, обследовался. Но никаких изменений в состоянии здоровья там не обнаружили. Ни в худшую сторону, ни в лучшую.
…Опять телефон. Все тот же номер. Карл давно мог приобрести беспроводной наушник и настроить сотовый на прием звонков одним лишь голосом, без нажатия клавиш или тачскрина, но он не хотел. А вот пивную шапку он все же себе заказал по Интернету.
Из прихожей послышался щелкающий звук. Это отпирали замок. Нина! Но что-то рано, она собиралась вернуться не раньше пяти вечера.
– Карл? – услышал он женский голос и вздрогнул.
Не Нина!
– Кто там? – крикнул он.
Ответа не последовало. Но спустя несколько секунд в дверях показалась…
Катя! Его жена.
– Здравствуй, – приветствовала его она.
Карл кивнул в ответ. Он уже забыл, что у нее остался ключ от его квартиры. Вместе они тут никогда не жили. Карл купил жилье, когда жена только родила. Сразу затеял ремонт. Хотел перевезти своих девочек сюда. Поселить дочурку во дворце. Но ремонт затянулся, а когда был закончен, Катя с Изабеллой уже переехали. Однако ключ у жены остался.
– Я тебе звонила два раза, хотела предупредить, что приду, – сказала Катя.
Она изменилась с тех пор, как Карл видел ее в последний раз. Похорошела? Пожалуй! Она всегда была излишне худощавой. Широкая кость и ни грамма жира. Карлу, когда он обнимал ее, всегда вспоминался анекдот: «Ты, моя дорогая, как батарея! – Что, горячая? – Нет, ребристая!» Теперь она округлилась. Щечки появились, мясцо на бедрах. А уж грудь, которая и ранее была вполне себе ничего, теперь рвала лифчик.
– Как ты? – спросила она.
– Да лучше всех, – хохотнул Карл. – Неужели не видишь?
Она сделала несколько шагов по направлению к супругу.
– Мне жаль, что с тобой такое случилось, – проговорила она, остановившись в паре метров от кровати. – Но ты наверняка сам понимаешь, что сам во всем виноват.
– В каком это смысле?
– Бог тебя наказал, Карл.
– Да-а-а? И за что же?
– Ты жесткий, непримиримый человек.
– Когда это я себя с тобой таким зарекомендовал?
– Сам знаешь.
– Знал бы, не спрашивал.
– Ты взвалил на меня вину за смерть нашей дочери.
– Я тебе ни слова упрека не сказал.
– А этого и не требовалось. Ты умеешь без слов унизить, подавить, втоптать в грязь. Ты нехороший человек, Карл, и за это тебя карает Господь.
– Что ж до тебя-то он никак не доберется? Ведь по твоей вине умерла наша дочь!
– Вот ты это и сказал!
– Если ты так этого ждала, попросила б, я озвучил бы свои мысли.
– От них все идет, Карл. Все твои беды.
– Ты зачем явилась? Читать мне проповедь?
– Нет, просить развода…
– А что его просить? Иди пиши заявление, у меня нет возражений.
– Ты не дослушал. Я хочу не только расторгнуть брак, но и разделить имущество.
– Какое?
– Я имею право на часть этой квартиры, например.
– Дома в Черногории тебе мало?
– Это папин подарок… маме.
– Ага, то есть записан он на нее. И при разделе я не имею права на виллу. Тогда как ты на мою квартиру можешь посягать.
– Заметь, я больше ничего не требую, хотя у тебя еще есть две машины и акции компании. И это все ты имеешь благодаря моему отцу!
– Не стыдно тебе инвалида обирать?
– А зачем инвалиду палаццо? Ему достаточно будет двухкомнатной квартиры.
– А ничего, что это палаццо уже переделано под его нужды?
– Не хочешь покидать его, найди деньги и отдай мне налом или безналом, мне непринципиально.
Карл внимательно посмотрел на жену. Да что с ней такое? Она никогда не была мелочной. А если представить, сколько у Катиной семьи денег, наворованных папой-чиновником, то отбирать у него половину квартиры – это мелочность. Мстит? За то, что возложил вину за смерть дочери на нее? Но и мстительной она никогда не была…
– Катя, как ты живешь? – спросил он мягко.
– Отлично живу, – ответила она немного растерянно.
– Как на личном фронте?
– Прекрасно. Встретила своего человека.
– Поздравляю. Кто он, расскажи?
– Зачем тебе?
– Мне интересно. Ты же не чужой для меня человек.
– Он черногорец. Художник.
– Рисует портреты на набережной?
– Да, но это пока… А вообще он очень талантлив и обязательно прославится.
– Сколько ему?
– Моложе меня…
