— Каких только чудес не бывает? — подивился колдун.
Великая княгиня вытащила спицу, на самом острие мельник увидел капельки крови. В это мгновение государь должен был получить облегчение. Филипп Егорович даже представил, как самодержец убрал от груди руки и свободно вздохнул, но в следующее мгновение Елена воткнула спицу в живот, и колдун был уверен, что Василий Иванович вскрикнул от нарастающей боли. Следующий удар поразил голову государя, и видение внезапно исчезло.
«Нет, — подумал Филипп Егорович, — великий князь — мой и умрет по моему наговору ровно через месяц».
Колдун плюнул на зеркальное стекло и тотчас лишил государыню ворожьей силы.
«Все, что я делаю, — только для тебя, Иван Федорович», — напоследок расслышал он шепот великой княгини.
А потом Филипп Егорович завернул зеркальце в тряпицу и упрятал его в дальний угол сундука до важного случая.
Ко двору боярина Михаила Львовича мельник явился в утреннюю рань. Самое время, чтобы нежить тело на пуховой перине, зарывшись в толстое одеяло. А Филипп Егорович — вон какой нетерпеливый — уже месит великокняжескими сапожищами свиной помет.
Боярин Глинский от гостя не отставал ни на шаг, спешил показать добродушие через тусклую улыбку, а сам вовсю проклинал про себя сырое и холодное утро, запоганенный двор и огромные медные сковороды, лежащие черными глазищами на помете.
— Что скажешь, Филипп Егорович, будет вода или нет?
Колдун долго смотрел на сковороды, потом обернулся к Глинскому.
— Пропотела твоя сковорода, боярин. Глянь, какая водица на дне выступила. Отпотела, капля на капле сидит. На этом месте рой. Многоводная жила у тебя под ногами, боярин, а ты все жаловался — воды нет.
— Как скажешь, ба… Филипп Егорович, — едва не оговорился боярин, вспомнив, что батюшкой он называет только одного государя. — Вот через недельку и вырою.
— Это не к спеху, Михаил Львович. На Федотов день надо рыть. Вот тогда вода будет как ни на есть чистой.
Мельник отер рукавом сковороду от испарины и от налипшего помета и подумал: уж не с соизволения ли Михаила Глинского надумала великая княгиня наводить порчу на государя?..
Часть вторая ПОРЧА
В ГОСТЯХ У БАЕННИКА
Загрудинная ломота и жжение не отпустили государя и через неделю. У Василия Ивановича было такое ощущение, будто он проглотил раскаленный уголек.
Придворный лекарь дал испить ему мутное пахучее зелье, от которого у государя засвербило в кишках и пошла несносная отрыжка. Однако к вечеру облегчение случилось, и Василий Иванович уснул здоровым и безмятежным сном.
Через день подле непотребного места государь обнаружил родинку величиной с булавочную головку, которая стала назойливо зудеть. Немецкие лекари посоветовали государю мазать родинку липовым медом с горячим пеплом. Василий Иванович попробовал несколько раз и с сожалением убедился, что это дело бесполезное — все равно как выжимать в дождь намокшие порты.
Силы у государя с каждым днем становилось все меньше и меньше, и он все чаще прибегал к помощи рынд, которые помогали ему не только взбираться на скакуна, но и преодолевать высокие ступени Красной лестницы.
Лучшим лекарством от всякой хвори считалась баня, особенно ежели сруб ее был из сосновых бревен. От них шел чудный аромат, не сравнимый даже с цветочной поляной. А коли плеснуть на раскаленные каменья медовухи, то хмельной, сладковатый запах способен вдохнуть силы и в одряхлевшего смерда.
Банным жаром лечились все государевы предки, да и сам он не однажды прибегал к этому чудодейственному средству, которое неизменно приносило ему спасительную благодать.
Поддерживаемый статными рындами, государь вошел в мыленку.
Здесь, отстранив их от себя, великий князь наклонился, насколько позволяла болезнь.
— Пусти нас попариться, батюшка-баенник.
Банный злой дух всегда был суровым хозяином, а потому мог наказать за всякое неуважение, вот оттого сгибались с почтением млад и стар, перешагивая порог мыленки.
Треснул в глубине мыленки рассохшийся камень. Это строгий баенник приглашал государя вовнутрь.
Василий мылся с большой нуждою. Велел тереть до красноты живот и спину, а когда тело закололо, будто его проткнули тысячами игл, государь понял, что жар добрался до костей.
— На вольный воздух хочу, — пожелал самодержец и, превозмогая немощь, вышел из банной избы. — Господи, принеси облегчения, — взмолился он и упал на руки рындам.
Более Василий Иванович идти не мог. Его положили на носилки и снесли в Гостиную палату. Встречающейся челяди он повелел говорить, что государь не может двигаться, потому как подвернул ногу, и рынды, помня о строгом наказе, в голос жалели Василия Ивановича.
У ПОСТЕЛИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ
К вечеру государю полегчало. Болячка подсохла, язва изошла таким обильным гноем, что едва не заполнила до краев таз, а следом вышел стержень почти с пядь
[30]
длиной.
Елена Васильевна с ужасом наблюдала за его развороченной раной. Ведь именно в этом месте она протыкала восковую фигуру заговоренной спицей.
— Господи, что же я наделала, — шептала великая княгиня и в эти минуты искренне жалела Василия Ивановича.
Даже в хищном звере может пробудиться великодушие. Когда он видит изнуренное долгой болезнью животное, то спешит отойти в сторону, давая последнему спокойно сгинуть в лешем углу.
— Не плачь, матушка, — заметил слезы Елены государь. — Видно, так на роду мне написано — быть лихом побитым.
Всем известно, что лихо всегда было бесталанным и злым и в его выборе не существовало ни порядка, ни справедливости. Мечет оно злые стрелы без разбора во все стороны, поражая и правого, и виноватого. Несправедливо же оно потому, что кривое, а его единственный глаз — подслеповат.
Елене вдруг сделалось страшно. Она подумала о том, что ядовитое жало лиха может коснуться и ее самой. Возможно, уже сейчас чье-то наговоренное слово приобретает плоть, чтобы проникнуть в нутро великой княгини. Она носила на груди крест-оберег. Но кому, как не ей, знать, что от великого волхвования не защитит даже распятие, сотворенное из креста, на котором казнили Спасителя.
Государь приподнялся с ложа и утешал супругу как мог.
— Не тужи, матушка, авось обойдется. Болезнь из меня выходит понемногу, — показал он глазами на таз, в котором лежал огромный стержень.
На мгновение государь закрыл глаза, лицо его побагровело, а на лбу появились крупные капли пота, которые собрались в один ручей и схлынули на подбородок. Великой княгине стало понятно, что спица вышла не вся. Возможно, засел внутри муженька маленький обломочек, который теперь шевельнулся и сумел вырвать у него глухой стон.
