Как только я оказалась внутри заведения, меня буквально парализовало от обилия всевозможных запахов. Желудок протестующе заурчал, требуя к себе внимания.
«Потерпи, родной, – пообещала я ему, – еще совсем немного, и я получу возможность устроить тебе настоящий лукуллов пир».
Я медленно продвигалась между столиками, расставленными в ресторанчике очень тесно один к другому, и пыталась определить, кто из присутствующих в зале мог оказаться сторожем Центрального исторического музея мировых искусств. Представительного вида мужчина, занимающий угловой столик в дальнем конце зала, призывно помахал мне рукой. Я направилась в его сторону. Подойдя ближе, я обратилась к нему с вопросом:
– Петр Семенович? – Мужчина согласно кивнул. – Я Татьяна Иванова, детектив.
– Я уже понял, – ответил он.
При этом он поднялся со своего места и галантно выдвинул свободный стул, жестом приглашая меня присесть. Я воспользовалась его галантностью и с огромным облегчением заняла предложенный стул. Карагодин сел напротив меня и, прежде чем я успела что-либо сказать, жестом подозвал официанта.
– Времени у нас, конечно, не так много, как хотелось бы, но мне кажется, что в первую очередь вам нужно подкрепиться. Не могу спокойно разговаривать, когда рядом со мной находится голодный человек, – объяснил Карагодин свое поведение.
Я благодарно улыбнулась. Приятно было сознавать, что в мире еще остались джентльмены, заботящиеся не только о себе. Ткнув в первое попавшееся блюдо из меню, я отослала официанта, а сама принялась разглядывать своего визави. Смотреть на Карагодина было сплошное удовольствие. Петр Семенович будто сошел с киноэкрана, где показывали дореволюционный фильм про именитых дворян. Та же стать, тот же гордый взгляд, та же элегантность в одежде. В голове не укладывалось, что такой мужчина может служить обыкновенным сторожем, пусть даже и в интеллигентном заведении. С трудом оторвавшись от созерцания картин из жизни представителей царской эпохи, заботливо предоставленных моим богатым воображением, я вернулась к насущным проблемам. Проблемой номер один на настоящий момент было выяснить версию событий десятидневной давности в изложении Петра Семеновича. Конечно, с мужчиной такого типажа более уместно бы было вести разговор о возвышенных материях и непременно высокопарным слогом, но, увы, выбирать мне не приходилось!
– Петр Семенович, – начала я, – как вы справедливо заметили, времени в нашем распоряжении не так много. К сожалению, меня задержали текущие дела, но я, в свою очередь, постараюсь не сильно задерживать вас. Обещаю, на дежурство вы попадете вовремя.
– Уже наслышаны о моей пунктуальности? – заулыбался Карагодин.
Улыбка полностью преобразила его. Придала облику более земной и, если можно так сказать, доступный вид. Мне сразу стало намного легче. С обычным человеком обсуждать подробности убийства гораздо легче.
– Не волнуйтесь. Мы можем беседовать столько, сколько понадобится. Я предупредил Ивана Андреевича, и, несмотря на то что в настоящее время заменить меня особо некому, он дал добро на мою задержку.
– Вы имеете в виду, что пока Воронков под следствием, в музее ощущается нехватка кадров? Поэтому вас некому заменить?
– Не только. Мой напарник Никодим Трофимович слег от пережитого потрясения.
– Что вы говорите! – Я аж подпрыгнула на месте от неожиданности. – Что-то серьезное?
– Проблемы с давлением, насколько я знаю. В нашем возрасте, видите ли, волнения противопоказаны.
– Его-то каким боком эта история задела? – сделав вид, что не владею информацией, спросила я. – Насколько мне известно, Никодим Трофимович не участвовал в разыгравшейся трагедии.
– Как же, ведь это его подменял Михаил. Никодим Трофимович считает себя в какой-то степени виновным в происшедшем. Приди он на дежурство, ничего бы не произошло. Так считает Лисченко.
– Лисченко – это фамилия вашего напарника?
– Совершенно верно.
– Скажите, а ваше мнение каково? Вы тоже полагаете, что, не будь Мишки в ту ночь в музее, ничего экстраординарного не произошло бы?
– Как вам сказать, – помедлив, произнес Карагодин. – Если честно, я еще не разобрался. Думать, что Мишка Шняга оказался способен на убийство, пусть даже и под действием спиртного, не хочется. Я знаю Воронкова много лет. И так ошибаться… Но водка порой и не такое людей делать заставляет. С другой стороны, слишком много в этой истории странных фактов, говорящих в пользу невиновности Воронкова.
– Поясните, – попросила я.
– Попытаюсь, – Петр Семенович задумался, видно, примеряясь, с чего начать. – Взять хотя бы ситуацию с водкой. С чего это вдруг Лисченко Мишке водку подсунул? В здании музея даже дворовые псы четко знают: Мишка и алкоголь – несовместимы. В нашем коллективе действует негласный закон: Воронкову спиртное ни в коем случае ни по какому поводу не предлагать. Почему же именно в этот раз Никодим Трофимович этим законом пренебрег? Случайное совпадение? Возможно. Идем далее. Я обнаружил Мишку в подсобке северного крыла, а стол, за которым предположительно пировал Воронков, был накрыт почему-то в южном крыле. Как Мишка мог дойти до подсобки в том состоянии, в котором он был, а главное – зачем? И еще целая масса нюансов.
– Вот как раз о нюансах я и хотела с вами поговорить. – Я прервала свою речь, едва у столика появился официант.
Мне не хотелось, чтобы кто-то слышал, о чем мы беседуем. Избежать сплетен, обсуждая во всеуслышание детали убийства, находясь в непосредственной близости от места преступления, было бы весьма затруднительно. А сплетни мне были ни к чему.
Официант принес мой заказ. Он поставил тарелку на стол, подал кофейник, блюдо с фирменными рогаликами и вытянулся в струнку. Я решила расплатиться сразу, чтобы во время разговора нас никто не отвлекал. Вынув купюру, я вложила деньги в меню и протянула его официанту.
– Большое спасибо, больше вы нам не понадобитесь.
Обрадовавшись щедрым чаевым, официант в мгновение ока испарился. А я опустила глаза в тарелку. Что же это я заказала? Похоже, в спешке мой выбор оказался не очень практичным. В небольшом углублении в центре тарелки находилась некая однородная масса средней густоты кремового цвета. Украшали сие произведение кулинарного искусства фигурно нарезанная морковь и листья петрушки. Я подняла глаза и встретилась со смеющимся взглядом Петра Семеновича. Он, прочитав в моих глазах вопрос, весело сказал:
– По всей вероятности, это суп «Вишисуаз». Фирменное блюдо заведения. Французская кухня.
– Может быть, вы знаете, из чего сие великолепие приготовлено? – Я опасливо покосилась на ложку, решая вопрос: есть или воздержаться от дегустации незнакомого блюда.
Карагодин взял в руки меню и прочитал вслух:
– Лук-порей, лук репчатый, лук зеленый, картофель, масло сливочное…
– Не продолжайте, – прервала я его, – я уже поняла, что это блюдо готовят персонально для Буратино. Кроме кукольного деревянного человечка, никто такое количество лука есть не будет.
