– Рад за вас, – равнодушно проговорил Борис, входя в кабинет.
Этот кабинет напоминал помещение в древнем храме. Стены, отделанные черным мрамором с позолотой, черный же потолок, на котором можно было различить рисунок созвездий, стол на львиных лапах, массивные стулья. Возле стены стояло что-то вроде черного каменного саркофага, украшенного загадочными символами.
– Как-то здесь мрачновато. – Борис невольно поежился.
– Зато создается настроение! – ответил метрдотель. – Вы проникаетесь духом древней Месопотамии!
– А это что за сундук? – Борис кивнул на саркофаг.
– Настоящий вавилонский саркофаг. Вы не представляете, сколько нашему хозяину пришлось за него заплатить!
– Саркофаг? – Борис поморщился. – В нем что – мумия лежит?
– Нет, конечно. И вообще, мумии – это египетская традиция, в Вавилоне покойников сжигали.
Метрдотель выдержал небольшую паузу и добавил:
– Ашот Ованесович скоро приедет. Могу я пока предложить вам какой-нибудь аперитив?
– Да, я бы чего-нибудь выпил.
– Могу предложить вам прекрасное финиковое вино.
– Пусть будет финиковое, – согласился Борис.
Метрдотель величественно удалился, вместо него почти сразу появилась официантка – хорошенькая брюнетка в короткой шелковой тунике, которая принесла керамический кувшин и наполнила бокал Бориса тягучим золотистым вином, положила перед ним меню – тонкую книжицу в пергаментном переплете.
Борис пригубил вино.
Вкус был непривычный – слишком сладкий и терпкий, но ароматный и с замечательным богатым букетом.
Чтобы убить время до прихода Ованесова, Борис открыл меню. Названия были соответствующие профилю ресторана: тушеная баранина в горшочках по-месопотамски, свинина по-халдейски с финиками и кунжутом, рыба, запеченная в тесте, – «Ниневийская тайна», десерт «Радость Навуходоносора»…
Борис сделал еще несколько глотков финикового вина и взглянул на часы.
Ованесов опаздывал, как и прошлый раз. Тогда их встреча так и не состоялась, а вместо этого началось форменное безобразие и Борис чуть не попал в полицию.
Нет, ну что этот Ованесов себе позволяет?
Борис решил, что подождет еще полчаса и уйдет.
Правда, Ледокол велел ему непременно подписать все документы, а это значит, что нужно дождаться Ованесова, чего бы это ни стоило…
Борис вздохнул и выпил еще немного вина.
В голове у него слегка зашумело, перед глазами поплыли золотые мухи…
Ашот Ованесович ехал на встречу с предпринимателем из Ченегды. Его руководство тоже настаивало на скорейшем подписании документов и уверяло, что все теперь будет в порядке, потому что дело курирует лично Андрей Андреевич.
Ованесов взглянул на часы. До назначенного времени оставалось еще полчаса, он вполне успевал.
Впереди на перекрестке скопилось много машин. Ованесов затормозил, огляделся по сторонам. Тут же к его машине приблизился нищий – из тех, которые побираются в пробках. Нищий был не совсем обычный: смуглый мужчина лет сорока с восточным разрезом глаз и длинной иссиня-черной бородой. Левой руки у него не было, вместо нее свисал пустой рукав.
– Подайте участнику битвы за Ниневию! – забубнил он, склоняясь к окну машины Ованесова. – Я потерял свою левую руку, штурмуя ее крепостные стены! С отрядами мидян и скифов я ворвался на улицы Ниневии, города крови, логова львов…
«Сумасшедший какой-то…» – подумал Ованесов.
Однако пристальный взгляд нищего не давал ему покоя. Ашот Ованесович полез в карман, достал крупную купюру и протянул ее в окно. Нищий потянулся за деньгами, но вместо них неожиданно схватил Ованесова за руку и забормотал странным, завораживающим голосом:
– Открой, открой, открой…
И Ашот Ованесович, не понимая, что с ним происходит, открыл дверцу машины.
Нищий плюхнулся рядом с ним на сиденье, закрыл дверцу.
Тут машины впереди тронулись, сзади кто-то нервно засигналил.
– Поезжай, поезжай, поезжай… – забубнил нищий.
Ованесов послушно вдавил педаль, тронулся вперед. Однако, когда он выехал на перекресток и собрался переехать его, нищий снова забормотал:
– Налево, налево, налево…
И Ованесов повернул налево, хотя ему нужно было совсем в другую сторону. И еще куда-то сворачивал, и куда-то ехал, и снова сворачивал, не понимая, почему он это делает. Так продолжалось еще долго, пока вдруг нищий не проговорил другим, нормальным голосом:
– Все. Приехали.
С этими словами он выбрался из машины и неторопливо удалился в неизвестном направлении.
А Ашот Ованесович словно очнулся от обморока, удивленно огляделся по сторонам.
Он находился в незнакомом месте, в каком-то спальном районе, где не бывал ни разу. Впрочем, большинство спальных районов похожи друг на друга, как близнецы-братья.
Ованесов выжал сцепление, доехал до угла улицы и прочел название:
«Улица Кочегара Вчерашнего».
Это же где-то у черта на куличках – то ли Лигово, то ли Сосновая Поляна…
Ашот Ованесович взглянул на часы и понял, что безнадежно опоздал на встречу.
Борис взглянул на часы и встряхнул головой, отгоняя дурноту.
Ованесов опаздывал уже на час.
Нет, ну сколько можно!
Он уже хотел встать и уйти, как вдруг из темного угла кабинета послышался тихий, завораживающий голос:
– Подожди немного… все еще только начинается…
И тут же из других углов повторило разговорчивое эхо:
– Начинается… начинается… начинается…
«Шоу у них, что ли, начинается? – подумал Борис. – Ну ладно, можно посмотреть… хоть не так скучно будет…»
И правда, из темного угла выскользнула девушка в струящемся восточном одеянии, с лицом, закрытым вуалью, подбежала к Борису, закружилась в танце. Вдруг она замерла, откинула вуаль – и Борис едва не задохнулся: это была Ирина.
Борис вскрикнул, привстал – но танцовщица исчезла, словно провалилась сквозь землю, точнее, сквозь черный мраморный пол…
Нет, этого не может быть. Ирины больше нет, она умерла, убита… наверняка это случайное сходство… или нет, у него просто видения, галлюцинации… черт его знает, что там они подмешивают в свое финиковое вино?
Борис не успел додумать свою мысль, потому что на черной стене напротив него вспыхнули огненные буквы.
«Мэне, мэне тэкел фарэс упарсин…» – прочитал Борис удивленно.
– Чушь какая-то, – проговорил он вслух, хотя эти слова показались ему смутно знакомыми, всплыло прочитанное когда-то в школе про пир Валтасара. – Лазерное шоу, – добавил он, как будто такое простое объяснение могло его успокоить.
