– Извините, что отвлекаю вас от работы, – раздалось у него за спиной. – Я журналист из «Пасс-парту». Что вы можете сказать о неком Брикбеке Деода?
– К вашим услугам! – воскликнул Марсель Дюшомье, с радостью отставляя в сторону метлу, на которую опирался. Молодой, немного сутулый репортер внушал доверие. Так почему бы не поболтать с ним про зануду Деода вместо того, чтобы выполнять обязанности этого самого Деода?
– Брикбек вечно читал мне нотации. А в день своей смерти долго выговаривал за то, что я отказался дать монетку бродяге, который передал ему письмо. Я не скряга, но не люблю сорить деньгами!
– А что было в том письме?
Марсель Дюшомье покачал головой и ухмыльнулся.
– Не знаю. Может, этот осел наконец подцепил какую-нибудь девицу! Он был закоренелым холостяком, и к тому же урод каких мало, но на вкус и цвет товарищей нет, разве не так?
– А ему часто писали?
Жозеф так прилежно конспектировал его слова, что, прежде чем ответить, уборщик подсказал:
– Я разрешаю вам упомянуть мое имя, меня зовут Марсель Дюшомье. Нет, это было впервые. Деода был настоящий отшельник. Только один раз уезжал на три дня куда-то за город встречаться с друзьями, дело было в августе.
– А куда именно, не знаете?
– Он не говорил, а я не спрашивал. Кто его знает, а вдруг он связался с какими-нибудь франкмасонами… Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
– Я хотел бы побывать дома у месье Брикбека, не могли бы вы сообщить его адрес?
– Улица Данфер-Рошро, 83. Вот была бы потеха, если он охмурил какую-нибудь девицу!
– Постыдитесь! – хмуро заметил Жозеф. – Как вам известно, он никого больше не охмурит.
Консьержка дома на улице Данфер-Рошро меланхолично жевала табак.
– Меня в мои годы ничем уже не удивишь. Бывает, что и людей высокого помета, которые в особняках живут, прирежет какой-нибудь мерзавец, сумевший пробраться к ним под покрывалом ночи. Чего ж удивляться, если скромного служащего укокошили в фиакре? Хотя, конечно, жалко его, слов нет.
Жозеф записывал, исправляя ошибки: высокого полета, под покровом ночи.
– Вы считаете, что его убили, или это был несчастный случай?
– Коли не убили, зачем тогда полицейские облазили тут все четыре этажа? Когда я своим ключом открыла его комнату, там все было перевернуто вверх дном! Это точно ограбление, и вот что странно: у него ведь не было ни гроша, мебель дешевая, а одежда вся поношенная, как из лавки старьевщика, одним словом, нищета полнейшая.
– К нему приходил кто-нибудь?
– Нет, месье Брикбек был идеальный постоялец, ни собаки не держал, ни женщины у него не было, чистая душа. Никому не доставлял беспокойства.
– Получал ли он письма в последнее время?
– Только одно. Я, когда передавала ему, заметила, что там не было обратного адреса.
Поднявшись на четвертый этаж, Жозеф легко отыскал дверь Деода – она была опечатана. Он раздумывал, к кому первому из соседей обратиться с расспросами, когда одна из дверей открылась, и на пороге появилась седая женщина с блекло-голубыми глазами.
– Вы из полиции?
– Нет, я журналист. Собираю информацию о месье Брикбеке.
За спиной первой возникла вторая дама, ее точная копия. Они в полголоса посовещались и пригласили Жозефа войти.
В крошечной гостиной со стенами, обитыми розовой тканью, почти все пространство занимала арфа. У оттоманки стоял пюпитр с партитурой, между буфетом и шкафом втиснулись три стула, а стены сплошь покрывали множество семейных фотографий вперемежку с акварельными рисунками, изображающими сельские красоты. В примыкающей к гостиной комнатке виднелась кровать с покрывалом в цветочек.
Хозяйки, которые представились Жозефу как сестры Женепи, Прюданс и Клеманс, указали ему на оттоманку.
– Любите ли вы музыку, месье… – задала вопрос Клеманс.
– Пиньо, Жозеф Пиньо. О да, очень.
– А кто ваш любимый композитор? – продолжила перекрестный допрос Прюданс.
Жозеф заметил над буфетом портрет.
– Э-э… Моцарт.
– А Шуберта вы не жалуете? – с сожалением заметила Клеманс.
– Месье Брикбек тоже любил музыку? – Жозеф попытался повернуть разговор в нужное русло.
– Да мы с ним…
– …Особенно не общались.
– Он неохотно…
– …Сходился с людьми. Только здравствуйте…
– …И до свидания.
Если они так и будут изъясняться, я тронусь умом, подумал Жозеф, который уже устал вертеть головой, переводя взгляд с одной сестры на другую.
– Кроме того памятного вечера…
– …Когда он поехал куда-то после работы…
– …Мы даже подумали, что его срочно вызвали…
– …К постели больного родственника…
– …Но знали, что у него никого нет.
Жозеф решил, что будет вести беседу только с одной из сестер, и выразительно посмотрел на Прюданс. Но у него ничего не вышло.
– Он ведь всегда рано ложился спать.
– Мы подумали, что он под хмельком.
– …Когда мы услышали шум в его квартире, у меня началось сердцебиение…
– …А я начала задыхаться. Наша служанка Анаис уже ушла, она бы нам приготовила…
– …Целебный настой из трав. Мы были уверены, что это месье Деода, что он выпил и поэтому натыкается на мебель.
– Но это был вовсе не он, а грабители.
– Так сказали полицейские, они обыскивали его квартиру, а потом…
– …Задали нам кучу вопросов.
– Беднягу убили! Ах, куда катится этот мир, какие ужасные времена настают, если честных граждан сначала…
– …Убивают, а потом грабят!
– Напишите про это, а что касается нас…
– …Мы собираемся попросить…
– …Поменять нам замки и сделать…
– …Дополнительные засовы!
Когда Жозеф, пошатываясь, покинул, наконец, сестер Женепи, в голове у него шумело. Полученную информацию он решил проанализировать позднее.
«Будь я бандитом, мог бы десять раз прикончить этих простофиль, которые впускают в дом кого попало. Виктор прав, каждое новое расследование дает материал для романа».
Жозеф прошел по улице Данфер-Рошро до монастырского приюта. К нему бросился газетчик, размахивая свежим номером:
– Специальный выпуск! Два убийства в фиакре! Удушье было заранее спланировано!
Эта новость подтверждала версию Виктора.
«Черт побери, два покойника, а может и три, если считать Донатьена Ванделя! Да, в этом деле пока что все покрыто мраком!» – подумал Жозеф, листая «Пасс-парту».
