Книга Жестокая любовь государя, страница 73. Автор книги Евгений Сухов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жестокая любовь государя»

Cтраница 73

Лукерья восторженно смотрела на Василия. И вправду муженек лих. Это и самой в ближние боярышни можно пойти, на богомолье государыню под руки поддерживать. Почет-то какой великий!

— Только вот зацепка одна имеется, — осторожно продолжал Василий. Он уже сполна отдышался и с интересом посмотрел на открытые ноги жены. Несмотря на худобу, Лукерья по-прежнему оставалась привлекательной, тело крепкое и белое, словно сбито из свежих сливок.

— Какая?

Согнула ноги в коленях Лукерья. Рубашка съехала совсем, выгодно оголив красивые упругие бедра. Василий полез ладонью под сорочку и задрал ее до живота. Лукерья закрыла глаз, с благодарностью принимая ласку.

— Костью в горле им царица стала, порчу они на нее навести хотят, меня в том попросили пособить. Так и сказали: «Через жену свою попробуй!»

Лукерья невольно дернулась, словно ласковое прикосновение причинило ей боль.

— Чего ты говоришь такое, Василий! Как же это можно царицу извести!

— Как?! Как?! Раскудахталась! Плеснула ей отраву на одеяло, надышалась царица, вот и нет ее! — зло сказал Василий, уже понимая, что уговорить жену ему будет непросто, а значит, чин окольничего еще далековат.

— Не могу я пойти на это, Василий. Как же я могу сотворить такое, когда она ко мне всем сердцем прикипела!

— Коли скажу, сможешь! — разозлился думный дьяк. — А нет, так ступай к черту с моего двора.

Желание у Василия уже угасло. Лукерья стыдливо прикрывала коленки сорочкой, тихо всхлипывала.

— Ну ладно, ладно, — смягчился дьяк. — Ты ведь у меня разумная. Сделаешь все, что скажу. А там до старости в добре жить будем. — Лукерья немного успокоилась, утерла рассопливившийся нос пальцами. — Будь поумней, как же мне с князьями Шуйскими тягаться? Их род ого-го какой огромный. Ежели они захотят, так самого царя в сапог за голенище воткнут! А знаешь, чего они мне сказали? Если Лукерья откажет, так всех Захаровых со света сживут, а ежели согласится, тогда окольничим мне быть! Вот так-то, женушка, мне выбирать не приходится.

— А если царю все рассказать?

Василий опешил. Он и сам удивился, почему эта мысль не пришла к нему раньше! Однако, поразмыслив, он понял, что веры ему не будет. Не ладили между собой два великих русских рода, но это разногласие Рюриковичей больше напоминало семейную перебранку, куда посторонний не допускался. И неизвестно еще, в чью сторону обратится царская немилость.

Вот тогда если не один, то уж другой точно свернет голову думному дьяку.

— Не дело это, — признался Василий, — помрем мы от такой правды. — И уже совсем строго: — Пузырек с зельем я тебе вечером дам. Ты его припрячь как следует в своих платьях. А когда в комнате царской останешься, то брызни на покрывало. Несколько капель достаточно будет. И по сторонам глазей, чтобы никто ничего не приметил! Иначе плахи не избежать. Ежели осмелишься ослушаться… со света изживу! — пригрозил дьяк. — Ох, уж не хотелось бы мне такого греха на себя брать.

И поняла Лукерья: откажи она мужу, придушит он ее периной и свезет поздней ночью в открытое поле. Немного погодя, вкладывая в слова всю страсть, Василий сказал:

— Красивая ты, Лукерья, вот так бы и не сползал с тебя. Так бы и жил в тебе.

Лукерья любила царицу, но муж для нее был желанным.

Лекарь эрцгерцога

Все получилось так, как и предполагал Захаров: махонький пузырек с зельем Лукерья спрятала в рукаве платья. Сердце колотилось всякий раз, когда нужно было проходить мимо караула, но стрельцы, стоявшие в дверях, лениво поглядывали на худощавую женщину, такую же постную, как старица в строгом монастыре.

Каждое утро Лукерья помогала постельным девкам стелить простыни на царском ложе, и незаметно брызнуть на изголовье несколько капель для нее не представлялось трудным. Но, оказавшись в постельной комнате государыни, она почувствовала, как страх, подобно леденящим струям дождя, проник за шиворот и расходился дальше по всему телу. Он парализовал ее, руки сделались деревянными, и Лукерья более всего опасалась, что сейчас она выронит пузырек с зельем прямо под ноги постельным девкам.

Вот уж тогда наговорится она с Никиткой-палачом!

Девки о чем-то весело разговаривали, но Лукерья, вопреки обычному, совсем не принимала участия в беседах: взбивала подушки, поправляла перины.

Постель стелили девки слаженно, под неусыпным оком одной из ближних боярынь, которая то и дело оговаривала их:

— Да не эту простынь бери, разрази тебя! Ту, что с петухами! Стели ее так, чтобы головки у подушек были, чтобы любились они меж собой. Наволочки с курочками возьми, а покрывала с цыплятками. Уж больно такую красоту государыня любит. А завтра с павлинами заморскими постелим.

Девки поспешали расторопно, каждая из них была мастерицей — на простынях ни складочки, подушки выровнены, а перины, и без того мягкие, сделались и вовсе невесомыми.

Вот уже и девки вышли. Боярыня стала запирать сундук с царским бельем.

В этот момент Лукерья достала зелье и прыснула им под подушку.

Грозно брякнул замок, и боярыня, повернувшись к Лукерье, зло поинтересовалась:

— Ты чего здесь стоишь?

— Подушку поправляю, боярыня, складочка здесь мелкая, расправить хочу.

Боярыня посмотрела на постелю:

— Ступай вслед за девицами, нечего тебе здесь расхаживаться!

На следующий день весь двор узнал, что царице занедужилось. Поначалу ее мучила ломота в суставах и колики в животе, а потом началась сильная рвота. Государыня отказывалась от еды и водицы, металась на постели и просила близкого конца.

Иван призвал немецких лекарей, которым повелел осмотреть царицу. Лекари заглядывали Анастасии Романовне в глаза, разглядывали ее руки, а потом спросили позволения стянуть с государыни рубаху. Поразмыслив немного, царь согласился и на этот грех.

— Смотрите так, чтобы польза была, а не забавы ради. И чтобы лукавства никакого! — пригрозил он напоследок.

Анастасия Романовна покорно стянула с себя последнее исподнее и отдалась на волю лекарей, которые беззастенчиво мяли пальцами ее живот; расспрашивали о боли в желудке и приставляли трубки к груди. А потом, накрыв нагую царицу одеялом, пошли в покои к Ивану Васильевичу с докладом.

— Плоха царица, — объявил старший из лекарей — Шуберт. — Живот в пятнах красных, а у пупка кожа синяя.

Лекарь Шуберт некогда лечил австрийского эрцгерцога: имел орден, полученный из святейших рук за спасение сына, и частенько цеплял голубую ленту с крестом себе на грудь, которая, по его мнению, добавляла словам академичности, а самого Шуберта делала значительнее. Так и врачевал бы старый лекарь отпрысков эрцгерцога, если бы не заявился в его дом посланник молодого русского царя Ивана.

Смял у порога лекаря шапку опытный посол дьяк Висковатый и заговорил просителем:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация