— Кто д-дал вам п-право так разговаривать с моей невестой?!
Я не стала оправдываться.
— Я уезжаю. Буду через два часа. Будь добр, смотри внимательно. Вечером мы с тобой сделаем обход участка. Все, пока!
Близнецы стояли во дворе. Вместо комбинезонов на них были брюки и курточки — дети явно приоделись для поездки в город. Помахивая ключами, я направилась к «Фольксвагену».
— Я на этом драндулете не поеду, — совершенно неожиданно заявила Аня и надула губы.
Я критически оглядела свое транспортное средство. Машина, конечно, не новая, но выглядит вполне прилично. Ничего не понимаю…
— Что именно тебе не нравится? — спросила я, стараясь держаться в рамках. Все-таки Аня еще ребенок, да вдобавок избалованный.
— Не поеду я! Давайте возьмем мамину «Тойоту».
Да, а мне казалось, что мы с детишками нашли общий язык… Признаюсь, не ожидала от них таких фортелей.
— Не могу же я брать чужую машину! Да мне и моя вообще-то нравится. Не хотите ехать со мной — оставайтесь дома. Поеду одна.
Я села на водительское место и опустила стекло.
Близнецы уставились друг на друга, на их лицах появилось озадаченное выражение.
— В чем дело? Я скоро приеду. Раз мороженое отменяется, обернусь за час. Бегите в дом.
— Женя, нам надо вам сказать кое-что, — вздохнул Антон.
— Что-то очень важное! — присоединилась к брату Аня.
— Слушаю вас очень внимательно.
В этот момент из дома донеслись крики, звуки ударов и с треском ломающейся мебели. Близнецы с ужасом уставились на дом. Я выскочила из машины, забыв даже вытащить ключи из замка зажигания, и бросилась к особняку.
Неужели на дом Гольцовых совершено нападение?
Близнецы бежали за мной, скользя и спотыкаясь. Так, детям в такой момент в доме делать нечего. Я остановилась:
— Идите в бункер и сидите там, пока я не разрешу вам выйти.
Антон упрямо замотал головой. Глаза Ани наполнились слезами.
— Быстро! Это приказ. А приказы не обсуждают.
Я побежала к дому, не оглядываясь. Если командир не допускает даже тени сомнения, что его приказ будет выполнен, то и подчиненные думают так же.
Я затормозила на крыльце. Не будем влетать очертя голову в неизвестную ситуацию. «Вначале — разведка, всем люлей — потом!» — так говорил наш инструктор по рукопашному бою.
Я взглянула через стекло Глебушкиной каморки. Оттуда просматривается часть холла у входной двери.
Картина, представшая моим глазам, была ужасна.
На полу вестибюля беспомощной куклой валялся Василий. На нем верхом сидел Макар Светозарович и колотил педагога головой об пол. Я толкнула дверь и вошла. Вася поднял на меня страдальческие глаза. Рот у него был разбит, из носа текла кровь. Вид у педагога был совсем не героический.
Я погромче хлопнула дверью, чтобы переключить внимание Макара на себя, и осведомилась:
— Что случилось?
Макар не удостоил меня ответом. Он еще разок примерился и приложил учителя своих детей головой о паркет. Вася пискнул и закатил глаза.
Я подошла сзади и аккуратно взяла Макара Светозаровича за локти, заведя ему руки за спину. Мужчина дернулся, пытаясь освободиться, но не тут-то было. Такая позиция позволяет удерживать противника намного крупнее себя. Конечно, я без труда справилась бы и не с таким противником, как режиссер драматического театра, но мне не хотелось причинять вред своему работодателю. Вдруг не заплатит потом за работу?
Василий между тем слегка оклемался и перешел в атаку, пользуясь тем, что руки его противника стянуты за спиной. Педагог ухватил Макара за концы длинного шарфа и попытался задушить. Ничего себе, шекспировские страсти! Так, все. Я в этом не участвую.
— Прекратите оба! — заорала я. От громкого звука человек теряется, мне бы еще водомет и слезоточивый газ — и вообще никаких проблем.
Я отпустила Макара Светозаровича и встала. Мужчина немедленно поднялся с пола и первым делом принялся отряхивать брюки. Лицо Макара было красным, светлые волосы растрепались.
Василий ворочался на полу, пытаясь подняться. Наконец ему удалось встать, и он остался стоять, держась за стену, как партизан на допросе. В отличие от Макара учитель был бледен до синевы, и алая кровь ярко выделялась на лице. Хорошо, что детишки не видят. Довольно с них на сегодня новых впечатлений…
— В чем дело? Объяснит мне кто-нибудь?
— Я дал ему в глаз, — сообщил мне Василий. В его голосе прозвучала нотка гордости.
Макар ответил ему полным ненависти взглядом.
— За что?
— Он ударил Катерину Ивановну. По лицу. Это поступок, недостойный мужчины.
Вася выпрямился, держась за стену. Несмотря на то что он выглядел совершенно как рыцарь печального образа Дон Кихот Ламанчский, я почувствовала невольное уважение. Макару действительно следовало дать по морде. Вот не ожидала такого рыцарского поступка от лузера и лоха Васи!
Тут распахнулась дверь и в дом вошла розовая от мороза Катерина:
— Что здесь происходит?!
Я предоставила Гольцовым выяснять отношения по-родственному, а сама отправилась к бункеру. Крышка люка была задвинута. Дети сидели тихо. Я трижды постучала по крышке, потом пауза — и еще четыре удара. Крышка отъехала, и в проеме показалась обеспокоенная физиономия Антона:
— Ну что? Вы их всех убили?
— Ложная тревога, — сказал я. — Отбой.
Мальчик разочарованно скривился:
— Ну вот. А мы-то думали…
— Считайте, что это была тренировка. Как у спецназовцев. Знаешь, почему они так эффективно действуют в опасных ситуациях? Потому что постоянно тренируются. Как вы.
Антон немного подобрел. Он гостеприимно пригласил меня в бункер, но я отказалась. Скоро начнет темнеть, пора домой.
Дети немного поканючили, но больше для порядка. Чувствовалось, что они устали. Близнецы отправились по своим комнатам, предупредив, чтобы их позвали к ужину.
А я пошла посмотреть, что творится у взрослых.
Из спальни Гольцовых слышались голоса — кажется, там полыхал нешуточный скандал. До меня донесся голос Катерины:
— Тебе даже на детей наплевать!
Так, пойдем-ка мы отсюда подобру-поздорову…
За дверью Васиной комнаты было тихо. Я легонько постучала, но никто не отозвался. Тогда я толкнула дверь и вошла. Прямо передо мной с потолка свисала петля, скрученная из простыни. Вася стоял на табуретке и неловко пытался просунуть в петлю голову. Увидев меня, учитель покачнулся, потерял равновесие и вместе с табуреткой с грохотом обрушился на пол. Петля осталась раскачиваться в вышине.
