Я изложила ему свою теорию о связи между Джеремией Митчеллом и отнятой у койотов ступней. Рон выслушал, ни разу не перебив.
– Давай-ка глянем на то, что ты привезла. – Он поднял руку, когда я умолкла.
Рон надел очки в роговой оправе и, перекатывая пузырек, стал рассматривать фрагмент зуба. Потом снял телефонную трубку и поговорил с кем-то из отдела ДНК.
– Когда запрос исходит отсюда, дело движется быстрее, – пояснил Рон, кладя трубку.
– Да, скорее не помешало бы, – отозвалась я.
– Я уже проверил образец кости, о котором ты говорила. Анализ готов, профиль введен в базу данных жертв крушения. Когда получим результаты по этой штучке… – Рон указал на пузырек с фрагментом зуба, – …введем их в компьютер и проверим на совпадения.
– Не знаю даже, как тебя благодарить.
Мужчина откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову.
– Знаешь, доктор Бреннан, а ведь ты и впрямь крепко кому-то насолила.
– Не сомневаюсь.
– Есть предположения, кому именно?
– Паркеру Дейвенпорту.
– Вице-губернатору?
– Именно.
– Чем же ты ухитрилась его рассердить?
Я лишь пожала плечами, подняв ладони вверх.
– Если не будешь откровенна, помочь будет сложно.
Я взглянула на Рона, терзаясь нерешительностью. Да, я поделилась своей теорией с Люси Кроу, но то было в округе Суэйн, а здесь – Шарлотт. Рон Гиллмэн заведует второй по величине криминалистической лабораторией штата. Полиция финансируется из местных фондов, но деньги в эти фонды поступают через федеральные гранты, распределением которых занимаются в столице штата.
Точно так же, как финансируется ведомство судмедэксперта. И университет.
А, к черту!
Я изложила Рону сжатую версию того, что рассказывала шерифу Кроу.
– Значит, ты полагаешь, что М. П. Векхоф из твоего списка – это сенатор штата Пат Векхоф из Шарлотта?
Я кивнула.
– И между Патом Векхофом и Паркером Дейвенпортом существует какая-то связь?
Я снова кивнула.
– Дейвенпорт и Векхоф. Вице-губернатор и сенатор. Да, серьезно.
– Генри Престон был судьей.
– И какая тут связь?
Прежде чем я успела ответить, в кабинет вошел человек в лабораторном халате, на нагрудном кармане которого было вышито имя «Крюгер». Рон представил вошедшего как технического руководителя отдела ДНК. Крюгер и еще один специалист работали в лаборатории со всеми образцами, присланными на исследование ДНК. Мы обменялись рукопожатием.
Гиллмэн отдал руководителю отдела пузырек и объяснил, что мне нужно.
– Если связь существует, мы ее найдем, – заверил Крюгер, ободряюще подняв большой палец.
– Сколько времени это займет?
– Нужно будет произвести очистку, увеличить, документально зафиксировать каждый шаг. Вероятно, устный ответ я смогу дать через четыре-пять дней.
– Было бы прекрасно. – Хотя на самом деле куда прекраснее было бы услышать «через сорок восемь часов».
Мы с Крюгером подписали акт о передаче вещественного доказательства. Я подождала, пока Гиллмэн закончит разговор по телефону.
– Ты был знаком с Патом Векхофом? – спросила я, едва он повесил трубку.
– Нет.
– А Паркера Дейвенпорта знаешь?
– Встречались.
– И что думаешь?
– Он популярен. Люди за него голосуют.
– И?..
– Совершенно невыносимый тип.
Я показала Рону фотографию с похорон Трампера.
– Да, это Дейвенпорт. Только фото очень старое.
– Верно.
Рон вернул снимок.
– И как же ты все это объясняешь?
– У меня нет никакого объяснения.
– Но ты его найдешь.
– Но я его найду.
– Могу я чем-нибудь помочь?
– Да, ты можешь кое-что для меня сделать.
Когда я вернулась, Бойд крепко спал, свернувшись калачиком среди раскрошенных мюсли. От шороха ключа в замке он вскочил, но, увидев, что это вовсе не попытка кражи со взломом, уперся передними лапами в оба сиденья и неистово завилял хвостом. Я села за руль, и пес тут же принялся слизывать с моей щеки макияж.
Через сорок минут я подъехала к дому, адрес которого разыскал Гиллмэн. Хотя особняк был всего в десяти минутах езды из центра города и в пяти минутах от моей квартирки в Шэрон-Холле, почти все это время ушло на блуждание в лабиринтах улиц-близнецов Куинс-роуд.
Названия улиц Шарлотта – своеобразное отражение свойственного городу синдрома множественности личности. С одной стороны, подход к именованию улиц издавна был незамысловат. Городские власти выбирали самое любимое название – и не отступали от него. В городе есть Куинс-роуд, Куинс-роуд-вест и Куинс-роуд-ист, Шэрон-роуд, Шэрон-лейн, Шэрон-эмити, Шэрон-вью и Шэрон-авеню. Я побывала на пересечении улиц Ри-роуд и Ри-роуд, Парк-роуд и Парк-роуд. В некоторых названиях ощущался библейский колорит: Провиденс-роуд, Кармел-роуд, Сардис-роуд
[81]
.
С другой стороны, ни одно название не в силах сохранить власть больше чем на несколько миль. Улицы Шарлотта меняют имена, словно капризные модницы. Тивола становится Фэйрвью, потом Сардис. В одном месте Провиденс-роуд доходит до перекрестка, откуда направо идет улица с таким же названием, прямо – Куинс-роуд, которая немедленно превращается в Морхед, а налево – тоже Куинс-роуд, волшебно преобразившаяся в Сельвин. Билли-Грэхэм-парквэй дает начало Вудлон, а потом Раннимид. Вендовер порождает Ист-вэй.
Наибольшим злом в этом лабиринте до сих пор остаются несметные близнецы Куинс. Я обучаю приезжих и гостей одному незыблемому правилу вождения: если попадешь в место, обозначенное словом «Куинс», – сматывайся без оглядки. Лично меня это правило всегда выручало.
Марион Векхоф жила на Куинс-роуд-ист, в большом каменном доме в стиле Тюдоров. Кремовые стены, филенки темного дерева; окна нижнего этажа забраны вычурными, точно кружево, решетками. Дом и прилегающий участок окружала тщательно подстриженная живая изгородь; впереди и с двух сторон от строения красовались пышные цветочные клумбы, палисадник едва ли не целиком заполнили две гигантские магнолии.
Дама в жемчугах, бирюзовом брючном костюме и туфлях-лодочках поливала анютины глазки, прохаживаясь по дорожке, которая рассекала лужайку перед домом. Лицо у дамы было бледное, волосы – цвета имбирного эля.
Дав строгий наказ Бойду, я выбралась из машины и заперла дверцу. Подала голос издалека, но женщина в брючном костюме точно и не подозревала о моем присутствии.
