Мадам Пеннек согласно кивала. По ее лицу было видно, что она испытывает огромное облегчение. Все трое, как по команде, одновременно встали.
Луак Пеннек счел нужным добавить:
– Мы хотели бы от всего сердца поблагодарить вас за самоотверженную работу! Прошу вас, простите нас за нашу временами слишком бурную эмоциональную реакцию. Мы…
– О чем вы говорите, господин Пеннек, это понятно и объяснимо. Напротив, это я испытываю угрызения совести. Мне приходится донимать вас в часы траура по близкому человеку. С моей стороны, как я уже сказал вам вчера, это чрезмерные требования.
– Нет, нет, господин комиссар, вы все делаете правильно.
Мадам Пеннек тем временем уже открыла входную дверь.
– До свидания, мадам, до свидания, месье.
– До свидания, господин комиссар. Нисколько не сомневаюсь, что скоро мы увидимся снова.
Дюпен вдруг остановился на пороге.
– Да, вот еще что, господин Пеннек…
Супруги Пеннек вопросительно посмотрели на комиссара.
– Сущий пустяк. Мы не могли бы встретиться завтра, в первой половине дня, в отеле? Было бы неплохо, если бы вы мне кое-что показали.
– В отеле? Да, конечно, но что… Я хочу сказать, что вы хотите там увидеть?
– Пока не могу сказать ничего определенного. Я бы хотел вместе с вами просто пройти по отелю и спокойно его осмотреть.
Было заметно, что это предложение не вызвало восторга у Луака Пеннека.
– Конечно, конечно, господин комиссар. В одиннадцать часов нам надо быть в похоронном бюро, а потом я полностью в вашем распоряжении. Мне и без того надо кое-что сделать в отеле.
– Очень хорошо, благодарю вас. Итак, до завтра.
– До завтра.
Когда Дюпен пришел в отель, там его уже ждали Кадег и Риваль. Риваль стоял на улице и курил. Делал он это весьма редко. За последние несколько лет Дюпен видел Риваля курящим три или четыре раза. Кадег, небрежно опираясь на косяк, стоял в дверях. Вид у него был довольно угрюмый. Увидев подходившего комиссара, Кадег сразу заговорил:
– Господин комиссар, я должен…
– Я хочу побыть в ресторане. Один.
– Нам надо обсудить пару неотложных вещей. Должен обратить ваше внимание на то, что…
– Мы все обсудим, Кадег, но позже.
– Мы…
– Не сейчас.
– Но, господин комиссар…
Дюпен не стал тратить время на разговоры и просто прошел в отель мимо Кадега. Риваль, глубоко затянувшись, повернул голову ему вслед, но не сдвинулся с места. Дюпен прошел в вестибюль, достал из кармана ключ и открыл дверь ресторана. Но Кадег решил не отступать. Он последовал за Дюпеном.
– Мы…
– Не сейчас, Кадег!
В голосе Дюпена послышалось раздражение. Он вошел в ресторан, закрыл дверь, дважды повернул ключ в замочной скважине и тотчас забыл о Кадеге.
В ресторане было очень тихо. Звукоизоляция действительно была превосходной. Было слышно лишь тихое, монотонное жужжание кондиционера. Надо было прислушаться, чтобы уловить этот звук. Дюпен осмотрелся. Пройдя несколько шагов, он остановился и медленно, очень внимательно осмотрел стены и потолок. Самого кондиционера видно не было, должно быть, агрегат находился в соседнем помещении – возможно, на кухне. В потолке, на расстоянии приблизительно двух метров друг от друга, находились вентиляционные щели, прикрытые алюминиевыми полосками. Должно быть, кондиционирующая установка и в самом деле была очень мощной, да и строительные работы при переоборудовании помещения обошлись, судя по всему, очень недешево.
Дюпен прошел в середину помещения и принялся внимательно рассматривать висевшие на стенах картины. Приблизительно их было двадцать пять, может быть, тридцать картин таких известных художников местной колонии, как Поль Серюзье, Лаваль, Эмиль Бернар, Арман Сеген, Якоб Меир де Хаан и, естественно, Гоген. Были здесь и картины неизвестных Дюпену мастеров. Когда-то, довольно давно, Дюпен слышал одну потрясающую историю – ее рассказала ему Жюльетта. Она тогда была студенткой «Школы изящных искусств», и изучали они там историю искусств. Когда они отдыхали в Коллиуре и Кадакесе, Жюльетта рассказала ему одну невероятную, но правдивую историю. Дюпен не спешил и внимательно разглядывал картину за картиной.
Дюпен пробыл в ресторане и баре три четверти часа. Пару раз в дверь стучались, но Дюпен не отзывался, да, собственно, он и не слышал стука. Около 18 часов он сам открыл дверь и вышел из ресторана. Оба инспектора ждали его у стойки регистрации. На этот раз к нему обратился Риваль:
– Господин комиссар, что случилось?
Риваль не мог скрыть волнение. Кадег остался стоять на месте. Вид у него по-прежнему был недовольный.
– Кто знает человека, который бы хорошо разбирался в живописи? Нужен специалист, знающий творчество живших здесь известных художников.
Риваль удивленно воззрился на комиссара.
– Кто хорошо разбирается в искусстве? Думаю, что господин Бовуа или кто-нибудь из галеристов. Кстати, в местной школе появился новый учитель рисования. Надо спросить у кого-нибудь.
Дюпен задумался.
– Нет, мне нужен эксперт, не живущий в Понт-Авене. Нужен специалист со стороны.
– Специалист по живописи со стороны? Зачем?
К ним подошел Кадег и встал перед Дюпеном.
– Да, было бы неплохо, если бы вы посвятили нас в свои рассуждения.
Но Дюпен, не говоря ни слова, вышел из отеля, повернул налево, потом еще раз налево и оказался на маленькой боковой улочке. Там он остановился и достал из кармана мобильный телефон.
– Нольвенн, вы еще на работе?
– Господин комиссар?
– Мне нужна ваша помощь. Мне необходимо найти эксперта по живописи, специалиста, занимающегося «Школой Понт-Авена». Человека, который хорошо знает их работы. Он не должен быть из Понт-Авена.
– Эксперт не должен быть из Понт-Авена?
– Нет.
– Не важно откуда, но лишь бы не из Понт-Авена?
– Да.
– Хорошо, я сейчас этим займусь.
– Надо сделать это как можно скорее.
– Вы имеете в виду, что это надо сделать сегодня вечером?
– Именно так.
– Но уже половина седьмого.
– Дело не терпит отлагательства.
– Эксперт должен прибыть в «Сентраль»?
– Да.
Нольвенн положила трубку.
Дюпен несколько мгновений в задумчивости постоял на месте, а потом медленно пошел по улочке до развилки. На этот раз он пошел прямо к реке, перешел по горбатому деревянному мосту на противоположный берег и направился к гавани. Там он снова остановился. Море возвращалось, прилив почти достиг своей высшей точки. Лодки горделиво покачивались на невысоких волнах. Некоторое время он смотрел на раскачивавшиеся в колдовском танце мачты. Волны были неодинаковыми и к лодкам подбирались в разное время, и поэтому каждая лодка покачивалась в своем собственном ритме. Каждая танцевала сама по себе, но одновременно и вместе, создавая неповторимую хаотическую гармонию. Дюпену нравился шорох, создаваемый мачтами, звон колокольчиков, укрепленных на их верхушках.
