– Его сводный брат. Да, он знал. Не знаю, говорил ли он об этом Делону, но думаю, что нет. Это действительно была тайна.
Дюпен с трудом удержался от смеха. Ситуация была и вправду комическая. Сын Пьера-Луи, его сноха, Андре Пеннек, Бовуа, мадам Лажу, художник, сделавший копию, и, возможно, Делон – короче, все ближайшее окружение Пьера-Луи знало об этой картине, а теперь о ней знал еще и Шарль Соре.
– О картине знали семь человек, а может быть, и восемь. Эти люди знали о сорока миллионах евро, а большинство из этих людей могли каждый день любоваться этими сорока миллионами.
– Это очень жестоко – то, что вы говорите. Вы считаете, что любой из этих людей мог убить Пьера-Луи? – Мадам Лажу была почти вне себя от негодования.
– Но кто может поручиться, что эти люди по секрету не поделились своим знанием с кем-то еще? Вам известно, кто еще мог узнать об этом?
Мадам Лажу печально посмотрела на Дюпена, но в этой печали было немало раздражения.
– Надо уважать умение, с которым Пьер-Луи Пеннек управлялся с трудным наследием своего отца – с отелем и с картиной. Во всех отношениях он делал это безупречно. Такие большие деньги могут разрушить все, из-за них может произойти самое худшее.
Дюпен едва не спросил, что же может произойти худшего, чем убийство, а вероятно, и два убийства, но вовремя прикусил язык.
– Как думаете вы, мадам Лажу, что же все-таки здесь произошло? Кто, по-вашему, убил Пьера-Луи Пеннека? Кто мог убить Луака Пеннека?
Мадам Лажу посмотрела на комиссара с нескрываемой враждебностью. Казалось, еще немного, и она набросится на Дюпена с кулаками. Но через секунду она отвела взгляд. Плечи ее безвольно опустились. Она медленно подошла к картине и остановилась перед ней.
– Гоген. Узнав о взломе, я страшно испугалась, что картину похитили. Тогда все было бы потеряно.
Дюпен не вполне понял последнюю фразу мадам Лажу; в мозгу промелькнули лишь смутные догадки. Он решил пока не говорить о краже подлинника, хотя это, конечно, было абсурдно – как любил выражаться Кадег. Абсурдно, потому что тем самым из разговора исключался очень важный пункт. Пока все это были лишь ощущения.
Мадам Лажу продолжала неподвижно стоять перед картиной.
– Знаете, кому я не доверяю, господин комиссар? Андре Пеннеку. Это совершенно бессовестный тип. Думаю, что Пьер-Луи его просто ненавидел. Он никогда бы в этом не признался, но я это чувствовала.
– Должно быть, ему было трудно смириться с тем, что родной отец исключил его из завещания и все оставил Пьеру-Луи – в первую очередь, естественно, Гогена, а потом сводный брат тоже исключил его из завещания, лишив права на наследство.
– Собственно, мы вообще его не видели. Иногда он, правда, звонил. Но я могу себе представить его гнев и недовольство. О да, могу. Ему не смог помочь даже его бесчестный дружок адвокат.
– Что вы имеете в виду?
– Вы этого не знали? Андре Пеннек нанял адвоката, который должен был оспорить завещание отца. Это привело Пьера-Луи в ярость. После этого он десять лет не поддерживал с братом никаких отношений.
– Когда это произошло, в каком году?
– О, это было очень давно. Не могу даже точно сказать, в каком году. Это было вскоре после того, как они поссорились на почве политики.
– Вы полагаете, что в их конфликт была замешана и политика?
– Да, конечно, господин Пеннек испытывал отвращение к людям из «Эмганна». Тут было все: и личное, и политическое.
– Вы считаете Андре Пеннека способным на убийство?
На лице мадам Лажу появилось загадочное выражение.
– Не знаю, не могу сказать. В общем, это низко. Я уверена… что не должна ничего говорить, в конце концов, я едва с ним знакома.
– Но сами вы получили довольно значительную долю наследства, мадам Лажу.
В глазах женщины мелькнул страх.
– Вы об этом знаете? Насколько это законно? Мне это крайне неприятно, надеюсь, вы это понимаете.
– Речь идет об убийстве, мадам Лажу.
– Да, да, конечно. Кто еще об этом знает?
– Мои инспектора. Но вы успокойтесь. Профессия обязывает их молчать.
– Мне кажется, что это неправильно.
Она вдруг побледнела как полотно.
– Значит, вы знаете и о письме?
– Да.
– Вы его читали?
Голос мадам Лажу предательски дрогнул.
– Нет, нет. Это письмо никто не читал. Это вне полномочий полиции. Для того чтобы его прочитать, нужно решение суда. Но я…
– Вы… вы знаете о наших отношениях?
Глаза мадам Лажу наполнились слезами, голос изменил ей, она говорила едва слышным, шелестящим шепотом.
– Да.
– Откуда? Как вы смогли…
– Все в порядке, мадам Лажу. Это ваша жизнь, и она никого не касается, в том числе и меня. Только в интересах расследования убийства я должен знать суть ваших отношений с Пьером-Луи Пеннеком – мне надо представить себе истинную картину происшедшего.
– Это была не банальная интрижка, не грязный роман. Я любила его. Любила с первой встречи. И он тоже меня любил, любил, несмотря на то что это была безнадежная любовь. Свою жену он уже давно не любил, а может быть, не любил и с самого начала, ведь они были так молоды, когда поженились. Она никогда не интересовалась отелем – вообще не интересовалась, ни в малейшей степени. Но он никогда ее за это не упрекал, для этого он был слишком благороден. Мы не могли выказывать свои чувства открыто, понимаете? Это было… так безнадежно.
– Все это, мадам Лажу, ваше частное дело.
Дюпен произнес эту фразу жестче, чем ему хотелось, но мадам Лажу этого не заметила.
– Как вы относились к Луаку Пеннеку?
– Я?
– Да, что вы о нем думали?
– Что я думала? Пьер-Луи Пеннек всегда хотел, чтобы сын стал его наследником, стал таким же хозяином отеля, каким был он сам, его отец и его бабушка. Катрин Пеннек он не любил, он…
– Это вы мне уже говорили, но я спрашиваю, как именно вы воспринимали отношения отца и сына?
– Мне всегда казалось, что Пьер-Луи был немного разочарован в своем сыне. Луак очень комфортно жил, и мне это было не совсем понятно. Путь его был предопределен, но ему были нужны силы для того, чтобы взвалить на свои плечи огромную ответственность – унаследовать отель и управлять им! Отель должен был стать смыслом и целью его жизни – ни больше ни меньше. – В голосе мадам Лажу зазвучала непреклонность. – Для этого надо быть достойным человеком!
– Достойным?
– Да, достойным такой миссии.
– Вы когда-нибудь говорили об этом с Луаком?
– Нет.
