– Ладно, с ним я встречусь позже, а сейчас я иду к Делону. Скажите Бовуа, что около девяти мы ему позвоним. Встретимся мы в отеле. Не появился ли на горизонте Андре Пеннек?
– Мы дозвонились ему в Ренн. Он был у себя в кабинете. Он вернется в Понт-Авен ближе к ночи. Он знает, что вы его разыскиваете.
– Позвоните ему еще раз и назначьте время встречи. Кадег в отеле?
– Да.
– Пусть он на сайте музея Орсэ найдет фотографию Шарля Соре и покажет ее мадам Лажу. Она предупреждена.
– Шарль Соре – это смотритель фонда?
– Да. Я хочу знать, был ли он тем человеком, с которым Пеннек разговаривал в среду на улице у входа в отель.
– Я все передам Кадегу.
– И последнее. Сейчас в отель приедет мадам Кассель. Вы проводите ее в ресторан, если я к этому времени еще не вернусь. Возможно, ей потребуется ваша помощь. Она должна осмотреть картину.
– Копию Гогена?
– Да. Возможно, мы найдем, кто выполнил эту копию. Мадам Кассель уже в пути.
– Хорошо, я все сделаю.
– До встречи.
Дюпен отключился.
В гавани появилась группа байдарок и пристала у противоположного берега в тени большой пальмы. Слышались громкие веселые голоса, в глазах рябило от невообразимой пестроты желтых, красных, зеленых и синих лодок.
Кратчайший путь к дому Делона вел через холм, но Дюпену так нравилось ходить по узким запутанным улочкам, что он решил пройти мимо «Сентраля», хотя при этом ему предстояло протискиваться сквозь толпу туристов.
Дюпен постучал в тяжелую старинную дверь. Рядом с дверью открылось маленькое оконце.
– Входите, дверь не заперта.
Дюпен открыл тяжелую створку и вошел в дом. Как и в прошлый раз, Дюпен ощутил уютную атмосферу этого жилища. Нижний этаж красивого каменного особняка представлял собой один большой зал, в котором одновременно помещались гостиная, столовая и кухня. Дом был похож на особняк Бовуа – хотя и был немного меньше, – но атмосфера в нем была совершенно иная.
– Я как раз собирался поужинать.
– О, простите великодушно. Я явился без предупреждения. Конечно, я должен был предварительно позвонить.
– Проходите, присаживайтесь.
– У меня к вам всего пара вопросов. Это недолго.
Дюпен, собственно, не знал, что ему ответить: да, я сейчас сяду; нет, я постою; я очень ненадолго. В конце концов он просто молча сел за стол. На старинном столе стояла тарелка с лангустами, банка паштета, розетка с майонезом и бутылка мускаде. Рядом со всем этим великолепием лежал багет «Дольмен» (любимый багет Дюпена). Глядя на еду, Дюпен вдруг понял, что он страшно голоден.
Делон подошел к старому шкафу, извлек из него вторую тарелку и стакан и поставил их на стол перед Дюпеном, за что комиссар был ему очень благодарен. Говорить было нечего, и Дюпен, взяв хлеб и пару лангустов, принялся уписывать их за обе щеки.
– Пьер-Луи тоже частенько ко мне наведывался. Мы с ним сидели вот так же, как сейчас с вами. Ему нравилось бывать у меня. Багет, простая закуска…
Делон тихо, нежно и тепло рассмеялся. Сегодня, после позавчерашней встречи, он казался очень разговорчивым.
– Как я полагаю, вы знали о картине?
Делон ответил на вопрос с прежней безмятежностью, с какой он вообще вел разговор:
– Эта картина меня совершенно не интересовала. И Пьеру-Луи нравилось, что она была мне безразлична.
Дюпен не ожидал иного ответа. Значит, о картине знали семь человек – по меньшей мере семь.
– Почему она вас не интересовала?
– Не знаю. Все буквально плясали вокруг нее, сходили из-за нее с ума.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что все видели в ней деньги. Все надеялись, что однажды им достанется хотя бы часть этих денег… Иногда он это замечал. Такая куча денег. Она может многое изменить в жизни.
– Что именно он замечал?
– Что все они хотят заполучить картину.
– И кто же эти все?
Делон удивленно посмотрел на Дюпена.
– Все. Его сын, его сноха, Лажу, да бог знает кто еще. Ах да, еще Бовуа. И его сводный брат.
– Но ведь речь ни разу не шла о ее продаже.
– Да, но мысль была, она была всегда, понимаете? И каждый думал: кто знает, кто знает?
Лицо Делона стало вдруг очень печальным.
– Как вы думаете, кто-то из них мог решиться на убийство?
В глазах Делона снова мелькнуло удивление.
– Думаю, что на это мог решиться каждый из них.
Делон произнес это совершенно бесстрастным тоном.
– Вы считаете любого из них способным на убийство?
– Сколько миллионов стоит эта картина?
– Сорок миллионов или больше.
Дюпен смотрел на собеседника, ожидая ответа. Делон взял бутылку и до краев наполнил оба стакана.
– Я знаю немногих людей, которые не пошли бы на убийство ради таких денег.
В тоне Делона не было ни цинизма, ни смирения, он высказался об этом как об общеизвестном факте – спокойно и сухо.
В принципе Дюпен был с ним согласен.
– Они все ждали, когда он наконец умрет. Они думали об этом дне, все время думали. В этом я уверен на сто процентов.
Наступила тишина. Оба занялись едой.
– Да, все хотели картину, но никто не должен был ее получить. Вы знали о намерении Пьера-Луи передать картину в дар музею Орсэ?
Впервые за весь разговор Делон помедлил с ответом.
– Нет, я этого не знал. Он действительно собирался ее подарить? Это хорошая идея.
Дюпен не стал говорить, что, вероятно, именно эта хорошая идея стала причиной событий, приведших к его убийству. Как только Пеннек узнал о своей смертельной болезни, он тотчас обратился в музей Орсэ, и об этом, несомненно, узнал человек, решивший этому воспрепятствовать. Действовать надо было быстро, пока дарение не состоялось.
Дюпен, однако, промолчал. Делон был прав. Сама по себе это была действительно хорошая идея.
Делон серьезно посмотрел в глаза Дюпену.
– Он должен был сделать это раньше. Я имею в виду, он должен был раньше подарить картину. В этом нет никаких сомнений. Я всегда боялся, что об этой картине узнает множество самых разных людей. Вы же понимаете, что знают двое, то знают все.
– Вы правы.
– Пеннек, однако, ничего не боялся. Это было даже странно. Он никогда и ничего не боялся.
– Вы не видите ни у кого мотив преступления, я имею в виду, действительно очень сильный мотив?
