Тот, что моложе, не ответил.
Тот, что старше, бросил взгляд на часы.
Кари бросила взгляд на часы. Четырнадцать минут восьмого. Парр сказал, что им велели прийти ровно в назначенное время.
– Это здесь, – сказал Парр, указывая на название, написанное на фасаде, подошел к двери ресторана и придержал ее для Кари.
В гардеробе было темно и тихо, но из глубины помещения доносились голоса.
Парр вынул пистолет из наплечной кобуры и знаком велел Кари сделать то же самое. Она знала, что о ее выступлении с ружьем в Энерхаугене ходили слухи, и поэтому объяснила начальнику полиции, что она, несмотря ни на что, новичок на ответственных заданиях. Но тот ответил, что, по требованию Симона, она, и только она, должна прийти с ним, и добавил, что в девяти из десяти случаев бывает достаточно просто показать полицейское удостоверение. И в девяноста девяти случаях из ста достаточно показать его вместе с оружием. И все же сердце Кари дико билось, пока они продвигались вглубь ресторана.
Когда они вошли в обеденный зал, голос замолчал.
– Полиция! – выкрикнул Парр, направив пистолет на людей, сидящих за единственным занятым столом.
Кари сделала два шага в сторону и взяла на прицел самого крупного из мужчин. На какой-то миг в помещении наступила полная тишина, которую нарушал только Джонни Кэш своей песней «Give My Love to Rose»
[42]
, которая лилась из небольшой колонки на стене между буфетной стойкой и чучелом головы длиннорогого быка. Наверняка мясной ресторан, где можно позавтракать. Двое мужчин в светло-серых костюмах, сидевшие за столом, удивленно смотрели на них. Кари обнаружила, что они все же не были единственными посетителями светлого помещения, что за столиком у окна, выходившего на набережную, сидела пожилая пара и у них, как ей показалось, одновременно случился инфаркт. «Не вовремя они пришли, – подумала Кари. – Это невозможно, Симон не мог хотеть, чтобы мы пришли в этот ресторан». Но тут человек поменьше ростом вытер рот и сказал:
– Спасибо, что вы смогли прийти лично, господин начальник полиции Парр. Уверяю вас, что никто из нас не вооружен и не имеет дурных намерений.
– Кто вы? – взревел Парр.
– Меня зовут Ян Эре, я адвокат и представляю интересы вот этого господина, Ивера Иверсена-старшего.
Он указал рукой на крупного мужчину, и Кари мгновенно уловила его сходство с сыном.
– Что вы здесь делаете?
– То же самое, что и вы, осмелюсь предположить.
– Вот как? Мне пообещали подать на завтрак преступников.
– И это обещание мы сдержим, Парр.
– Ну что же, – сказал великан. – А ты должен бы бояться.
Он кивнул блондину, который достал из-за пояса длинный узкий нож, сделал шаг вперед, положил ладонь на лоб тому, что моложе, и одновременно прижал лезвие ножа к его горлу.
– Неужели ты и впрямь думал, что для меня имеет значение та мелочь, которую ты украл у меня, Лофтхус? Пусть лежит, где лежит. Я пообещал Бу, что позволю порезать тебя на кусочки, и я рассматриваю наркотики и деньги, которых никогда не увижу, как дешевую инвестицию. Инвестицию в мотивацию, да? Конечно, это можно сделать множеством разных способов, но ты лишишься жизни наиболее безболезненно, если расскажешь, куда дел Сильвестра, чтобы мы могли похоронить его, как подобает христианам. Ну?
Тот, что моложе, сглотнул, но не ответил.
Великан ударил кулаком по столу, так что бокалы подпрыгнули.
– Ты тоже плохо слышишь?
– Может, и так, – игриво произнес блондин, приблизив свое лицо вплотную к уху мальчишки, торчавшему из-под его руки. – У нашего Будды в ушах беруши.
Остальные рассмеялись.
Великан расстроенно покачал головой, набирая код на втором чемоданчике:
– Пожалуйста, Бу, режь его.
Когда великан открыл «дипломат», раздался щелчок, но мужчины были слишком заняты созерцанием ножа Бу, и не заметили, как из чемоданчика выпала маленькая металлическая пластина и покатилась по каменному полу.
– Твоя маленькая умненькая мамаша во многом права, но она ошибается в отношении тебя, – произнес Симон. – Она не должна была позволять отродью дьявола кормиться от ее груди.
– Какого ч… – сказал великан.
Его люди повернулись. В «дипломате» рядом с пистолетом и «узи» лежал предмет оливкового цвета, похожий на ручку велосипедного руля.
Великан поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот, что старше, спустил солнцезащитные очки со лба на глаза.
– Да, верно, я договорился с комиссаром Симоном Кефасом, что встречусь с вами здесь вместе с моим клиентом, – сказал Ян Эре, после того как продемонстрировал Понтиусу Парру документ, подтверждающий, что он действительно является адвокатом. – Он вам этого не сказал?
– Нет, – ответил Понтиус Парр.
На лице начальника полиции Кари видела замешательство и злость.
Эре обменялся взглядом с клиентом.
– Значит ли это, что вам неизвестно о договоренности?
– О какой договоренности?
– О сокращении наказания.
Парр покачал головой:
– Симон Кефас только сказал, что мне на блюдечке с золотой каемочкой подадут пару преступников. О чем вы сейчас говорили?
Эре собрался было ответить, как вдруг Ивер Иверсен наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Эре кивнул, и Иверсен откинулся обратно на стул и закрыл глаза. Кари посмотрела на него. Он выглядит конченым человеком, подумала она. Усталым, смирившимся.
Эре кашлянул.
– Комиссар Кефас считает, что у него имеются определенные… э, доказательства против моего клиента и его покойной супруги. Речь идет о нескольких сделках с человеком по имени Леви Тоу. Возможно, он лучше известен по кличке Близнец.
Тоу, подумала Кари. Не слишком обычное имя, и все же она совсем недавно где-то его слышала. С кем-то здоровалась. С кем-то в Полицейском управлении. С кем-то не очень важным.
– Кефас утверждает, что у него также имеются доказательства возможного заказного убийства, за которым, по его мнению, стояла Агнете Иверсен. Кефас говорит, что из уважения к сыну Иверсена он не будет предоставлять доказательств последнего, а что касается сделок с недвижимостью, то моему клиенту сократят наказание, если он сознается и согласится свидетельствовать против Тоу, или Близнеца, в суде.
Понтиус Парр снял свои прямоугольные очки и протер их носовым платком. Кари удивилась ребячливому выражению его голубых глаз.
– Кажется, такое предложение мы можем поддержать.
