Монитор был разделен на шестнадцать ячеек, в каждую поступала картинка от своей камеры, следившей за разными частями тюрьмы, а внизу монитора шли часы.
– Вот и он, – сказал Франк, указывая на одну из ячеек, где был виден тюремный коридор.
Симон и Кари увидели, как из камеры выходит человек и на негнущихся ногах бежит к камере. На нем была большая белая рубашка, доходившая почти до колен, и Симон увидел, что его прическа еще хуже, чем у самого Симона: казалось, его волосы просто выдраны.
Парень исчез из ячейки. И появился в другой.
– Лофтхус в шлюзе, – пояснил Франк. – А в это время Халден произносит речь о том, что он сделает с семьями надзирателей, если они попытаются его остановить. Но вот интересный момент, это происходит в раздевалке надзирателей.
Они увидели, как Лофтхус забежал в помещение с гардеробными шкафчиками, но вместо того, чтобы направиться прямо к следующей двери, свернул налево и скрылся за последним рядом шкафчиков. Франк возбужденно ударил пальцем по клавиатуре, и часы внизу экрана остановились.
– А сейчас Лофтхус взламывает шкафчик Сёренсена, одного из наших надзирателей, который сейчас на больничном. Он переодевается и проводит остаток ночи в этом шкафчике. Когда наступает утро, он выбирается наружу и поджидает остальных.
Франк навел курсор на часы и набрал 07.20. После этого он включил изображение, ускорив его в четыре раза. В ячейках начали появляться мужчины в форме. Они, шаркая, входили и выходили из раздевалки, входная дверь без конца открывалась и закрывалась. Невозможно было различить их, пока Франк еще одним ударом по клавиатуре не остановил изображение.
– Вот он, – сказала Кари. – Мужчина в форме и пальто.
– В форме и пальто Сёренсена, – произнес Франк. – Должно быть, он выбрался из шкафчика до прихода остальных, переоделся и стал ждать: сидел на скамейке, опустив голову, и делал вид, что завязывает шнурки или что-то там еще, пока остальные ходили туда-сюда. У нас такая текучка кадров, что никто не обратил внимания на медленно переодевающегося парня. Он дождался, когда утренняя суета достигла апогея, и вышел. И никто не узнал Сонни без бороды и волос, которые он откромсал у себя в камере и запихнул в подушку. Даже я…
Очередным нажатием клавиши он вновь запустил изображение, на этот раз с нормальной скоростью. В ячейке было видно, как Лофтхус в пальто и форме выходит из двери, в то время как Арильд Франк и мужчина в сером костюме с зализанными назад волосами заходят внутрь.
– И его не остановили охранники из будки на выезде?
Франк указал на ячейку в нижнем правом углу экрана:
– Это камера в будке. Как видите, мы позволяем автомобилям и людям проходить мимо, не предъявляя документов. Если бы мы применяли обычные правила прохода во время пересменки, у нас собрались бы огромные очереди. Но с этого момента мы будем проверять всех, кто выходит из тюрьмы, в том числе и во время пересменки.
– Да, желающих пробраться внутрь будет не много, – сказал Симон.
В наступившей следом тишине они услышали, как Кари подавила зевоту, вызванную ответом Симона на приветственную остроту Франка.
– Вот каков ваш любитель, – произнес Франк.
Симон Кефас не ответил, изучая спину человека, проходящего мимо будки. Он отметил походку. Он узнал эту походку.
Марта стояла со сложенными на груди руками и рассматривала двух мужчин, стоявших перед ней. Они были не из отдела наркотиков, потому что она вроде бы видела почти всех его сотрудников, а этих двоих никогда раньше не встречала.
– Нам просто нужен… – сказал один из них, но остаток предложения исчез в вое сирены «скорой помощи», проехавшей мимо них по улице Вальдемара Тране.
– Что? – прокричала Марта.
Она пыталась вспомнить, где раньше видела такие черные костюмы. В рекламе?
– Сонни Лофтхус, – повторил невысокий человек.
У него были светлые волосы, а нос переломан в нескольких местах. Марта видела такие носы каждый день, но этот, по ее предположению, был искалечен во время занятий боевыми искусствами.
– Я связана подпиской о неразглашении относительно проживающих здесь, – сказала она.
Второй мужчина, высокий и плотный человек с удивительным полукругом черных кудрей на голове, показал ей фотографию:
– Он сбежал из Государственной тюрьмы и считается опасным для окружающих.
Приближалась еще одна «скорая помощь», и он наклонился и прокричал прямо ей в лицо:
– Так что если он живет здесь, у вас, а вы не рассказываете нам об этом, то вам же будет хуже, если что-нибудь случится. Понятно?
Не отдел наркотиков – это, по крайней мере, объясняло, почему она не видела их раньше. Марта кивала, разглядывая фотографию, потом снова подняла на них глаза. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но порыв ветра бросил ей в лицо темную челку. Когда она снова собралась заговорить, позади нее раздался вопль. Он шел с лестницы – это кричал Той.
– Эй, Марта, Бурре порезался! Это не я, точно. Он в кафе сидит.
– В летнее время у нас здесь большая текучка, – сказала она. – Многие наши жильцы предпочитают ночевать в парках, и тогда у нас появляются новые постояльцы. Всех лиц не упомнишь…
– Как я сказал, его зовут Сонни Лофтхус.
– …и не каждый видит смысл в том, чтобы регистрироваться под своим настоящим именем. Мы здесь не можем надеяться, что у наших клиентов есть паспорт или удостоверение, поэтому мы довольствуемся тем именем, которое они нам назовут.
– А разве они не должны предоставлять сведения о себе в социальные службы? – спросил светловолосый.
Марта прикусила нижнюю губу.
– Эй, Марта, Бурре истекает кровью, ага!
Мужчина с венком из кудрей положил большую волосатую руку на ее голое предплечье:
– Вы можете просто позволить нам пройтись по комнатам, и мы посмотрим, нет ли его здесь.
Он заметил ее взгляд и отдернул руку.
– Кстати, о документах, – сказала она. – Может быть, предъявите мне свои?
Взгляд светловолосого потух, и опять появилась рука кудрявого. На этот раз он не положил руку на предплечье Марты, а обхватил его.
– Из Бурре скоро вообще вся кровь вытечет, ага! – Той подошел к ним вплотную и остановился, раскачиваясь и разглядывая визитеров блуждающим взглядом. – Ой, а чего это тут творится?
Марта вырвала руку из захвата и положила ладонь на плечо Тоя.
– Нам надо сходить спасти ему жизнь. Если, конечно, вы можете подождать, господа хорошие.
Они направились к двери, ведущей в кафе. Мимо проехала очередная «скорая». Три «скорых». Марта непроизвольно вздрогнула.
