Стиг включил поворотник, пробормотал «готово» и аккуратно отпустил сцепление.
Они медленно выехали на дорогу. Число оборотов было великовато.
– Ручной тормоз, – сказала Марта и схватила рычаг, расположенный между ними, чтобы поднять его.
Он потянулся сделать то же самое, задел ее руку и поспешно убрал свою, как будто обжегся.
– Спасибо, – сказал он.
Десять минут они ехали в полной тишине. Позволили спешащей машине обогнать их. Навстречу ехал трейлер. Марта затаила дыхание. Хотя она и понимала, что места на узкой дороге хватит для обеих машин, сама бы она невольно притормозила и съехала на обочину. Но Стиг не дал себя запугать. И самое удивительное, она доверяла ему. Он правильно оценивал ситуацию, обладая врожденной мужской способностью видеть в трех измерениях. Она смотрела на его руки, спокойно лежащие на руле, и думала, что ему не хватает того, чего у нее имеется в переизбытке, – сомнений в собственной способности давать верные оценки. Она видела красивые толстые вены на его руках, по которым сердце спокойно перекачивало кровь. Кровь для кончиков пальцев. Она увидела, как руки быстро, но не в панике повернули вправо, когда ветер от проехавшего мимо трейлера охватил их машину.
– Эй! – закричал он оживленно и взглянул на нее. – Ты почувствовала?
– Да, – сказала она, – я почувствовала.
Под ее руководством они доехали до самого конца Несоддена, а потом свернули на гравиевую дорожку и припарковались позади миниатюрного низкого дома-коробки с маленькими окнами на задней стороне и большими окнами в сторону моря.
– Перестроенные летние домики пятидесятых годов, – объяснила Марта, идя впереди Стига по тропинке среди высокой травы. – Я выросла в одном из таких. А здесь было наше секретное место для загорания…
Они вышли на вершину холма. Под ними расстилалось море, и оттуда, снизу, доносились радостные взвизги купающихся детей. Чуть дальше располагалась пристань с судами, совершавшими челночные рейсы на север, в центр Осло. В ясную погоду казалось, что город находится всего в нескольких сотнях метров. На самом деле до центра было пять километров, но большинство работающих в Осло предпочитали добираться до города на корабле, а не тащиться пять километров вокруг фьорда.
Марта села и втянула в себя соленый воздух.
– Мои родители и их друзья обычно называли Несодден Маленьким Берлином, – сказала она. – Из-за всех тех художников, которые здесь жили. В холодных летних домах жить было дешевле, чем в центре Осло. Если наступала минусовая температура, все собирались в самом теплом доме. В нашем. Сидели до утра и пили красное вино, потому что матрацев в доме на всех не хватало. А утром все вместе завтракали.
– Звучит неплохо. – Стиг сел рядом с ней.
– Так и жили. Люди здесь помогали друг другу.
– Прямо настоящая идиллия.
– Ну да. Случалось, они жаловались на нехватку денег, критиковали искусство друг друга, а иногда и трахали жен друг друга. Но это была жизнь, и она была интересной. Мы с сестрой и правда думали, что живем в Берлине, пока папа однажды не показал мне на карте, где находится настоящий Берлин, и не объяснил, что до него ехать долго-долго, минимум тысячу километров. Но однажды мы туда поедем. И тогда мы пойдем к Бранденбургским воротам и дворцу Шарлоттенбург, где мы с сестрой станем принцессами.
– И как, вы туда съездили?
– В Большой Берлин? – Марта покачала головой. – У мамы с папой всегда было туго с деньгами. И до старости они не дожили. Мне было восемнадцать, когда они умерли, и мне пришлось взять на себя заботу о сестре. Но я всегда мечтала о Берлине. Так сильно, что я уже не уверена, существует ли он.
Стиг медленно кивнул, закрыл глаза и откинулся назад, на траву.
Она посмотрела на него:
– Послушаем еще ту твою группу?
Он открыл один глаз и прищурился:
– «Депеш мод»? Диск в проигрывателе в машине.
– Дай мне свой мобильник, – попросила Марта.
Он отдал, и она принялась набирать текст. Из маленьких динамиков раздались ритмичные звуки дыхания, а потом неживой голос, предложивший взять их в путешествие. На лице Стига было написано такое изумление, что Марта рассмеялась.
– Это называется «Спотифай», – объяснила она и положила телефон на землю между ними. – Ты можешь закачивать песни из Сети. Кажется, это все в новинку для тебя?
– В тюрьме нам не разрешали иметь мобилы, – сказал он и живо схватил телефон.
– В тюрьме?
– Да, я сидел.
– Наркотики продавал?
Стиг заслонился от солнца:
– Точно.
Она кивнула, коротко улыбнулась. Она-то что думала? Что он был героинщиком и законопослушным гражданином? Он делал то, что был должен, как и все остальные.
Марта взяла у него телефон, объяснила ему функцию GPS, как можно на карте найти свое местоположение и выбрать кратчайший маршрут в любую точку мира. Она сфотографировала его на камеру телефона, включила диктофон и попросила его что-нибудь сказать.
– Сегодня прекрасный день, – сказал он.
Она остановила запись и проиграла ее Стигу.
– Это что, мой голос? – спросил он удивленно и явно обеспокоенно.
Марта нажала на «стоп» и снова проиграла ему запись. Металлический голос в динамиках звучал напряженно: «Это что, мой голос?»
Она рассмеялась, увидев выражение его лица, и расхохоталась еще больше, когда он схватил телефон, нашел диктофон и сказал, что теперь ее очередь, теперь она должна поговорить, нет, лучше спеть.
– Нет! – со смехом отказалась она. – Лучше сделай фотографию.
Стиг покачал головой:
– Голоса лучше.
– Чем же?
Он сделал движение, будто собирался убрать волосы за ухо. Машинальное движение человека, который очень долго носил длинные волосы и забыл о том, что подстригся.
– Люди меняют внешность. Но голоса остаются неизменными.
Стиг смотрел на море, а она следила за его взглядом. Но не видела ничего, кроме сверкающей на солнце водной поверхности, чаек, шхер и парусов далеко в море.
– Некоторые меняются, – сказала она.
И подумала о детском голосе, который иногда раздавался в рации. Он не менялся.
– Ты любишь петь, – сказал Стиг. – Но не для других.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что ты любишь музыку. Но когда я попросил тебя спеть, ты испугалась так же, как та девушка в кафе, которой ты дала ключ.
Марта вздрогнула. Он что, прочитал ее мысли?
