Я снисходительно улыбнулась.
– Нам надо поговорить. Не здесь, но где-то, где мы сможем пообщаться откровенно и не бояться, что нас прервут. Ты знаешь Джека О’Лантерна?
Я знала. Это черепообразный выступ скалы на востоке от Букшоу, выходивший на Изгороди – зловещего вида рощу в излучине реки Ифон, окаймлявшую восточную границу наших владений. Мы с «Глэдис» частенько ездили туда, последний раз – чтобы посоветоваться со старым школьным директором отца, доктором Айзеком Киссингом – обитателем Рукс Энд, частного дома для престарелых.
– Да, – подтвердила я. – Я слышала о нем.
– Это в конце Пукерс-лейн, – сказала она. – Ты знаешь, где это?
Я кивнула.
– Отлично. Пойдем туда завтра в половине третьего дня. Устроим славный пикничок.
– После похорон? – спросила я.
– После похорон. Я попрошу миссис Мюллет собрать нам корзинку, и мы прекрасно проведем время.
– Хорошо, – согласилась я, мечтая избавиться от этой женщины. Наверное, в этот момент я бы согласилась на что угодно.
Я открыла дверь, чтобы ускорить ее уход.
– Доггер! – воскликнула я. – Извини! Я и не знала, что ты тут.
Мы чуть не столкнулись в дверном проеме.
– Все в порядке, мисс Флавия, – сказал он. – Вы меня не ушибли. Миссис Мюллет просила меня передать вам, что принесет немного холодного мяса. Она почему-то думает, что вы сегодня не ели.
Как мило. Именно то, что мне надо: хороший кусок свинины, чтобы поддержать меня в моих продолжительных ночных трудах!
– Пожалуйста, скажи ей спасибо, Доггер, но днем я перекусила в деревне. Больше не могу есть.
Наверное, первый раз в жизни я лгала Доггеру, и думаю, он понял.
– Очень хорошо, – сказал он, поворачиваясь.
– Если ты не хочешь, я съем, – произнесла Лена.
Я чуть не забыла, что она тут.
Доггер кивнул, но ничего не сказал. Он наблюдал, как она идет мимо него к лестнице в сторону кухни.
Бедняжка миссис Мюллет, – подумала я. Обычно в это время дня она уже дома, у своего очага вместе с Альфом. Она, должно быть, задержалась, чтобы приготовить мясо для похорон и всякое такое. – Потом надо будет отвести ее в сторонку, – подумала я, – и поблагодарить.
Если подумать, есть так много поводов для благодарности, несмотря на все наши невзгоды.
Например, Доггер. В первый раз я оказалась с ним наедине, после того как тетушка Фелисити поведала мне его историю.
Как я смогу когда-нибудь отблагодарить его? Как я смогу отплатить ему за то, что он вынес?
Что можно сказать человеку, который, спасая моего отца, был вынужден испытать адские мучения?
Мне хотелось обнять его, но, разумеется, я не могла. Это просто невозможно.
Мы постояли рядом несколько секунд. Первой заговорила я.
– Благослови тебя бог, Доггер.
– Благослови вас бог, мисс Флавия, – ответил он.
– Извини, Доггер, – добавила я. – На самом деле я ничего не ела. Но я не голодна. Честно.
– Понимаю, – сказал он с довольно печальной улыбкой. – Я оставлю вас в ваших трудах.
Только после его ухода я задумалась, что он имел в виду.
18
Вечер подходит к концу, а мне еще многое надо сделать. Я повернула ключ в замке, сняла покров с гроба Харриет и приготовилась поднять деревянную крышку, когда в дверь снова постучали.
Боюсь, из моих уст вырвалось слово, не совсем приличествующее в подобных обстоятельствах.
Что ж, подумала я, по крайней мере, я не слишком далеко зашла в своем эксперименте. Лучше пусть прервут в начале, чем потом.
Я снова накрыла гроб тканью, повернула ключ и открыла дверь.
Там стоял отец.
Он выглядел ужасно – бледен, как сама Смерть, стоящая в дверном проеме.
Я думала, он выпил успокоительное и сейчас в постели. Что могло оказаться настолько важным, чтобы он поднялся? Или он так и не ложился?
За его спиной в коридоре стояли двое мужчин, которых я видела на вокзале. На их головах не было цилиндров, и зонтики они тоже не держали, но я сразу же их узнала.
– Это моя дочь Флавия, – заговорил отец, но не успел он закончить, как один из новопришедших проскользнул мимо нас в будуар. Тот, что выше, остался снаружи в коридоре. Я заметила, что у него с собой черный чемодан, похожий на тот, что носит доктор Дарби, но значительно больше размером.
Я с ужасом поняла, что уже видела его лицо, и не только на вокзале. В иллюстрированной газете была фотография, как он, одетый в тренч, прибывает к старому каменному моргу во времена чемоданных убийств в Суиндоне.
А теперь он в Букшоу: сэр Перегрин Дарвин, легендарный судебно-медицинский эксперт министерства внутренних дел – знаменитая грива седых волос и все такое прочее. Не верю своим глазам. Что, черт возьми, могло привести его сюда из Лондона?
– Моя дочь Флавия, – снова начал отец. – Флавия дежурила…
– Благодарю, полковник де Люс, – сказал сэр Перегрин. – Если нам потребуется дальнейшая помощь, мы за вами пошлем.
Пошлют за ним? Пошлют за отцом в его собственном доме? Что о себе возомнили эти люди?
Отец взял меня за руку так нежно, что я едва это почувствовала, и вывел в коридор. За медэкспертом в будуар вошел его коллега, и дверь, обитая зеленой байкой, захлопнулась за ними. Ключ повернулся с решительным клацаньем.
Мы с отцом остались в коридоре вдвоем.
Думаю, он заметил, что я начинаю злиться, но не успела я вымолвить хоть слово, как он наклонился, приблизил губы к моему уху и прошептал:
– Министерство внутренних дел.
Как будто эти три слова все объясняют.
– Но почему?
Отец поднес палец к губам, побуждая меня замолчать, потом согнул его и поманил меня за собой.
Он открыл дверь своей спальни и жестом пригласил меня войти.
В этом году я впервые оказалась в комнате отца, но она была точно такой, какой я ее помнила: как будто здесь, словно в Британском музее, веками ни к чему не прикасались, только смотрели.
Темная тяжелая готическая кровать, туалетный столик эпохи королевы Анны – даже каталог марок Стэнли Гиббонса на столе, казалось, застыл во времени.
Отец указал мне на стул, и когда я села, прошел к окну.
Я ждала, пока он начнет говорить.
– Мы должны делать то, что они нам говорят, – произнес он.
– Но почему? – я не могла удержаться.
И, тем не менее, где-то глубоко внутри я слишком хорошо знала ответ. Сэра Перегрина могли прислать сюда только по одной причине.
